Люси Хокинг - Джордж и корабль времени

– Почему эти люди нас защищают? – зашептал он Аттикусу. – Они же нас совсем не знают. Почему помогают нам?

– Потому что они потеряли своих собственных детей, – ответил Аттикус. – Их детей отобрали власти. Поэтому они хотят, чтобы мы сумели скрыться и убежать. Этот человек сказал, что мы напоминаем ему его сыновей.

Джордж помолчал, переваривая услышанное. До чего ужасно это будущее! Временами оно его завораживало своей странностью и несуразностью, но чаще – отталкивало жестокостью и стремлением к разрушению.

– Фу! – поморщился Аттикус. – Как же у них тут воняет!

Джордж смотрел на плотные, толстые тучи, опоясывавшие небоскрёбы примерно на середине их высоты.

– Наверное, чем выше, тем чище? – сказал он.

– Матушка, кажется, говорила, что выше линии облаков живут богачи, – припомнил Аттикус.

– Но когда они спускаются сюда, тогда что? – спросил Джордж.

– А они не спускаются, – ответил Аттикус. – Просто перелетают из одного здания в другое. Они вообще не бывают ниже линии облаков. Богатые живут там, наверху, где чистый воздух и светит солнце. А бедные – здесь, внизу, в смоге.

– И как нам тут искать Геро? – спросил Джордж, бредя по колено в грязи по узким проулкам между высотными зданиями. Густые чёрные тучи накрывали их душным, влажным одеялом.

– Матушка велела искать Великую Башню Дампа, – сказал Аттикус. – Где-то там Чудо-Академия.

– Но какая из них – Башня Дампа? – спросил Джордж, вертя головой.

Весь город щерился шпилями башен – откуда узнать, какую из них имела в виду Матушка?

Они шли и шли, и из узких улочек в колонну вливалось всё больше народу. Все они, похоже, направлялись на одну и ту же гигантскую площадь, которая уже кишмя кишела людьми. И все эти люди выглядели одинаково: грязные, голодные, измождённые, одетые в лохмотья. Словно толпа со средневекового рынка решила наведаться в ультрасовременный город с небоскрёбами.

В центре площади располагалось возвышение, где разыгрывалось некое шоу. На окружавших площадь небоскрёбах висели гигантские экраны, на которых можно было увидеть, что происходит на сцене. Огромные трёхметровые гладиаторы сражались на мечах. Один из них, ярко-синий – чуть ли не единственное пятно цвета в этом мрачном месте, – ринулся вперёд и обрушил меч на своего зелёного противника. Зелёный рухнул наземь, синий победно воздел над ним кулак, и толпа взревела от восторга. Но тут зелёный снова вскочил на свои огромные ноги и как ни в чём не бывало бросился на синего.

– Как это он так? – изумился Джордж, но тут же понял: гладиаторы, как и всё в Эдеме, не настоящие; это всего лишь проекции, изображение боя на потеху толпе. Все заворожённо следили за двумя гигантскими фигурами на экранах. На двух маленьких мальчиков никто внимания не обращал.

«Все смотрят на них, – подумал Джордж, – а значит, никто не смотрит на нас. Самое время выбираться отсюда».

Однако теперь они были со всех сторон зажаты толпой и не могли двинуться ни вперёд, ни назад.

– Аттикус, – тихо-тихо окликнул Джордж. – Это очень опасно! Кроме нас, тут нет детей! Если нас ищут, то сразу заметят.

– Ага, – рассеянно кивнул Аттикус, не сводя глаз с экрана, на котором тузили друг друга гладиаторы-аватары. – Ты только глянь, как круто! – воскликнул он.

Джордж никак не мог разделить его восторг. У него, наоборот, мурашки бежали по коже.

– На счёт «три», – прошептал он на ухо Аттикусу, – следуй за мной.

– Ну можно хоть этот бой досмотреть? – взмолился его друг. – Пожалуйста! Хочу увидеть, кто победит!

Джордж поколебался. Потом твёрдо сказал:

– Нет. Надо идти.

– Ну пожалуйста, Джордж! – Аттикус повернулся к нему. – Я же тебя никогда ни о чём не просил! Давай досмотрим!

Джордж вздохнул. Его ничуть не интересовала жестокая схватка виртуальных бойцов. Но Аттикус – Джордж это понимал – был совсем другой человек, из другой эпохи. И правда, ну что такого, если он досмотрит представление? Подумаешь, две минуты, или как там называются эти их единицы времени – дампы? Вряд ли за это время случится конец света.

Однако едва Джордж решил, что позволит Аттикусу спокойно развлекаться, как настроение в толпе резко изменилось. Всего лишь минуту назад все оживлённо толкались, пробираясь поближе к центральной сцене и к экранам, чтобы лучше видеть поединок. Но затем прогремел некий голос – и вся эта огромная масса народу застыла, повернув головы, как подсолнухи за солнцем.

Джордж с Аттикусом, самые маленькие фигурки в толпе, задрали головы кверху. Луч света пронзил тучи, и те разошлись в стороны, точно занавески. Площадь, которая только что была тёмной и мрачной, теперь была залита солнечным сиянием.

Свет, отразившийся от окон небоскрёбов, на миг ослепил друзей. Как только глаза Джорджа привыкли к этому свету, он увидел, что на самом высоком здании красуются золотые буквы. Они блестели так ярко, что он не сразу разглядел текст: «Великая Башня Дампа».

– Мы её нашли! – сказал Аттикус. – Спорим, это та самая, про которую говорила мама.

– Да! Наверное! Теперь только надо выяснить, где эта их Чудо-Академия, – сказал Джордж. Глядя на гигантский, гораздо выше всех остальных, небоскрёб, он испытывал странное чувство: смесь тоски, отчаяния и одиночества. Как будто все нормальные эмоции из него высосали пылесосом, а освободившееся место вот-вот заполнится злобой и ожесточением – если только он не приложит все усилия, чтобы не впустить их внутрь.

И тут снова зазвучал голос. Экраны вокруг площади погасли, и на центральной сцене возникла голограмма великана – огромного, гораздо выше гладиаторов. К тому же он был весь золотой: золотые волосы, золотая кожа, костюм из чистого золота – только зубы его и белки глаз выглядели абсолютно белыми на фоне этого золотого сияния. Это тот самый злобный тип, понял Джордж, которого они видели в лесу с Детоловом, тот самый, который приказал схватить их и пытать; только тогда он был оранжевым. Но ведь, подумал он, если Треллис Дамп Второй правит уже сорок лет, то сейчас он должен быть дряхлым стариком. Может быть, настоящий Дамп никому больше не показывается? Люди видят только голограммы, которые он выбирает по своему усмотрению…

– Народ Эдема! – Голограмма воздела руки к небу.

– А сам-то он где? – спросил Джордж, озираясь. – Не голограмма, а настоящий. Где он, как ты думаешь?