Анатолий Рыбаков - Детская библиотека. Том 49

— Найдут.

— Почему? — возразил Навроцкий. — Могут и не найти. Как говорит пословица: не имей сто рублей, имей сто друзей.

— У нас говорят по другому: имей сто рублей, будешь иметь сто друзей.

— Можно и так, — согласился Валентин Валентинович. — Главное, всегда, в любых обстоятельствах, быть правдивым со своими друзьями. А молодой человек Шаринец кого то обманул. Честь имею кланяться. — В дверях он обернулся: — Да, чуть не забыл. Документы убитого инженера Шаринец продал одному человеку за два червонца. Просил прибавить пятерку, но ему отказали. Это деталь, подробность. Честь имею!

Правилка была короткой.

Шаринец явился в заднее помещение пивной.

За столом играли в карты Василий Иванович, Серенький, Жоржик и еще один — Кукольник.

Они играли, не обращая внимания на вошедшего Шаринца. Шаринец не уходил. Василий Иванович его вызвал, и он дожидался, не смея ни сесть, ни напомнить о себе. Василий Иванович видит его — значит, надо ждать.

Он терпеливо ждал у двери, переминаясь с ноги на ногу, ждал, когда закончится банк. Банк держал Жоржик. Банк долго не стучал…

Наконец Серенький сорвал банк у Жоржика.

Шаринец думал, что теперь с ним заговорят, но нет: банк перешел к Василию Ивановичу; он стасовал колоду, сдал карты.

— Звали, Василий Иванович? — робко спросил Шаринец.

Василий Иванович не посмотрел на него, коротко бросил:

— Жди!

Василий Иванович держал банк минут, наверно, пятнадцать. Выиграл. Отдал карты Жоржику, собрал со стола выигрыш, отсчитал, что оставляет на столе, и уже после этого, по прежнему не глядя на Шаринца, спросил:

— Ну, кто тебя навел на квартиру инженера?

Жоржик тасовал колоду, но не сдавал, ждал ответа Шаринца. Серенький и Кукольник тоже ждали.

Шаринец понял: над ним вершится суд, правилка, и расправа будет беспощадной.

И он в ужасе пролепетал:

— Девчонка навела.

— Какая девчонка?

— Белка… Белкой зовут…

— Как навела?

— Сказала, все на дачу уезжают, один Фургон, мальчонка ихний, дома остается.

— А почему инженер не уехал?

— Так ведь он уехал, уехал он…

— Не кричи! — оборвал его Василий Иванович. — Тихо говори!

— Уехал он, — торопливо зашептал Шаринец, — я сам видел, как в поезд садились жена, Людка… Я на вокзал за ними ездил, Ярославский вокзал, сам видел, как в поезд садились… И дождался, когда поезд ушел. Потом я приехал на Арбат, говорю Серенькому — уехали. Мы с ним и пошли, правда, Серый? Ведь правда?! Ведь ездил я на вокзал?! А? Скажи!

Серенький молчал.

Жоржик тасовал колоду.

— А как же он дома очутился, коли уехал? — спросил Василий Иванович.

— Не знаю, крест истинный, не знаю, только уехал он, уехал… — бормотал Шаринец. — Вот не сойти мне с этого места…

Он говорил правду: ездил за Зимиными, сам видел, как садились они в вагон, дождался отправления поезда.

— Врешь ты все, — сказал Василий Иванович. — Уехал бы инженер, так не было бы его дома.

— Правда, правда! — твердил Шаринец. — Уехал он, уехал!

Он умоляюще смотрел на всех, но видел мрачные, неподвижные, суровые лица.

— Уехал он, — снова заговорил Шаринец, — только, говорят, вернулся.

— Кто говорил?

— В доме рассказывали, жильцы. В поезде вспомнил, что забыл документ, и вернулся. И Фургон, парнишка ихний, и Людка, дочка, и жена — все говорят: вспомнил про документ и вернулся.

— Может, и правда вернулся, — задумчиво проговорил Василий Иванович.

— Ну, конечно, вернулся, — забормотал Шаринец. — И Фургон рассказывал: следователь даже спрашивал, зачем вернулся отец? Разве же мог я знать, что вернется?

— Правильно, вернулся он, с Лосиноостровской вернулся, — задумчиво проговорил Василий Иванович.

— Ну вот, — обрадованно залепетал Шаринец, — разве я бы стал… Разве бы я пошел, если бы знал, что он дома. Уехал он, сам видел…

— А портфель кто взял?!

И снова ужас охватил Шаринца, понял: главное только начинается.

— Витька… Витька взял…

— А кто Витьку навел?

— Не знаю… Не знаю… Белка, наверно…

— А документы из портфеля кому Витька продал?

— Не знаю… Не знаю… — бормотал Шаринец, втягивая голову в плечи.

— За два червонца кому Витька бумаги продал? Пятерку прибавить у кого Витька просил?

Шаринец упал на пол, пополз, обхватил ноги Василия Ивановича, забился в истерике:

— Простите, простите, не убивайте…

Василий Иванович оттолкнул его сапогом:

— Выкладывай!

— Человек один попросил, — всхлипывая начал Шаринец.

— Сопли подбери!

Шаринец шмыгнул носом.

— Человек ключи дал…

— Что за человек?

— В нашем доме живет… Валентин Валентинович зовут… Навроцкий — фамилия…

— Куда портфель дел?

— Витьке на чердак подбросил… Он велел, Валентиныч.

— Нам почему не рассказал?

— Думал… Дело верное, думал…

— Нас зачем подвел?

Шаринец опять пополз по полу, обхватил ноги Василия Ивановича.

— Простите… простите… не думал… не знал… не убивайте!

— Встань!

Шаринец еще сильнее обхватил его ноги, боялся оторваться от них, точно, в том, что держится за ноги Василия Ивановича, видел свое спасение.

Кукольник и Жоржик оттащили Шаринца, подняли, но не выпускали из рук — Шаринец валился на пол, то ли нарочно, то ли не мог стоять на ногах от страха.

— Так вот слушай, — сказал Василий Иванович. — Завтра пойдешь в Рахмановский переулок, на биржу труда, встанешь на учет. Будешь работать, куда пошлют, от работы не смей отказываться. И гривенника нигде не посмей взять, понял? Никакого дела чтобы не было за тобой. Не ходи ни на рынок, ни сюда, в «Гротеск», не появляйся. Придет время, сам позову. Если заберут тебя по этому делу, все вали на Витьку, понял?

Шаринец слушал его с открытым ртом, не веря, что ему оставляют жизнь.

— Дошло до тебя или нет?

— Дошло, дошлет все понял… — выдавил из себя Шаринец.

Василий Иванович повернулся к Серенькому, выхватил из рук карты:

— А ты, гусь! Расселся!

Серенький поднялся и так же, как Шаринец, молча стоял перед Василием Ивановичем.

— Этот — сопля! А ты? Зачем с ним пошел? Кто позволил?

Серенький молчал.

— Тоже здесь больше не появляйся, забудь! Позову, когда надо.

Василий Иванович вынул из кармана пиджака пакет, протянул Серенькому:

— Поедете на «Девятнадцатую версту», знаешь к кому. Передай старухе, пусть спрячет… В дачу войдет Серенький, а ты, Шаринец, на стреме, поняли?

— Понял, понял, — лепетал Шаринец, все еще не веря тому, что его помиловали.

Серенький молчал.

Василий Иванович уставился на него тяжелым взглядом.

— А ты чего молчишь или чего недопонял?

— Все понял…

— Поняли, так идите, и сюда чтобы не сметь! Позовем, когда надо! — Василий Иванович кивнул на дверь: — Идите!