Кэтрин Ранделл - Покорители крыш

– Софи, у тебя волосы цвета молнии! – улыбнулся Чарльз, и эта его улыбка была особенно доброй. – Тебя в толпе не упустишь.

У палатки с едой Софи помедлила, не в силах сделать выбор между огромной булкой-улиткой и круглым печеньем с джемом в серединке, которое, если верить мисс Элиот, любили все нормальные дети. Софи такого печенья никогда не пробовала, но красный джем сверкал совсем как рубины.

За прилавком стояла приветливая женщина. У нее были красные от сыпи щеки и добрые глаза.

– Что возьмешь, дорогая? Улитку? Эклер? Клубничное печенье?

Представив, что сказала бы мисс Элиот, Софи набралась смелости.

– Печенье, пожалуйста. Шесть штук.

– Держи, дорогая. Но разом все не ешь, а то придется тебе бежать в уборную прямо на станции.

Софи серьезно кивнула. Откусив кусочек, она почувствовала, как у нее чудесным образом склеились зубы. Никакой клубникой от печенья и не пахло, но на вкус оно было – само приключение.

– Куда путь держишь, дорогая? – спросила женщина, копаясь в кармане фартука в поисках сдачи.

– В Париж, – с набитым ртом пробормотала Софи и взглянула на часы. – Еще полчаса, а ждать совсем неохота!

– На охоту, говоришь? Будет здорово.

Теперь зубы Софи оказались склеены крепко-накрепко. Она лишь глуповато улыбнулась и кивнула. Отчасти это было правдой. Она собиралась охотиться на маму.

– Удачи тебе, дорогая, – сказала женщина, а затем завернула булку-улитку в газету и протянула ее Софи. – Вот тебе на счастье. Когда сыт, удачу поймать несложно.

Поезд был вдвое больше, чем ожидала Софи, и он был зеленым – таким зеленым, какими обычно бывают изумруды да драконы, и это показалось Софи добрым знаком.

– Найди шестой вагон, Софи, – велел Чарльз. – Ты поедешь в купе А. Мне сказали, что обычно оно зарезервировано для детей герцога Кентского, но этим летом они охотятся в Шотландии, так что все купе в твоем распоряжении.

Направляясь к паровозу, они прошли мимо проводников с прямыми спинами и накрахмаленными воротничками. Через весь поезд тянулся узкий коридор со сдвижными дверями, ведущими в купе. Софи старалась никому не попадаться под ноги и не казаться слишком взволнованной или слишком похожей на беглянку. Все это было непросто.

– Вот! – Чарльз внес ее виолончель в купе и повернулся. Он так и сиял. – Других билетов не было, Софи. Надеюсь, тебе не будет здесь неуютно.

Софи заглянула ему через плечо и округлила глаза.

– Неуютно? Да здесь ведь как в сказке! – Люди в коридоре напирали, но Софи не обращала на них внимания. – Столько… позолоты . Настоящий дворец!

Чарльз рассмеялся, втянул ее внутрь и закрыл дверь купе, отгородив их от остального поезда.

– Очень маленький дворец. Походный, пожалуй.

В купе было красиво. Все было сделано для детей, по-волшебному изящно и аккуратно. Софи пыталась показать, что ей не в диковинку такие вещи, особенно пока на них смотрел проводник, но это было невозможно, ведь она в жизни не видела ничего такого чистого, блестящего и золоченого. Круглые подушки были пухлыми, как брюшко гуся. На стене висело зеркало в золоченой раме, причем рама была едва ли не шире самого зеркала. Софи постучала по ней. Она казалась цельной.

– Взгляни еще на свой ночной горшок, – сказал Чарльз. – Он тоже заслуживает внимания.

Софи присела и заглянула под кровать. Там, надежно пристегнутый к стене, стоял золоченый горшок, вдоль бортика которого алели нарисованные гвоздики.

– Видишь? – спросил Чарльз. – Даже ночью по нужде ты сходишь с шиком.

– А где ты будешь спать? Тоже здесь?

В купе было две койки, но обе детские. Чарльз бы попросту не влез ни на одну из них.

– Я поеду с гробовщиком из Люксембурга. Судьба моя печальна, но от такого не умирают. К тому же могло быть и хуже. Он мог бы быть бельгийцем. – Чарльз улыбнулся Софи. – Больше не было ни одного билета на три недели вперед. Я решил, что лучше так, чем сидеть как на иголках в ожидании.

– Да! – Ждать было бы невыносимо, подумала Софи. Она бы просто умерла от нетерпения. – Да, спасибо!

– Теперь все в порядке? – спросил Чарльз. Платка у него не было, поэтому он высморкался в чистый носок. Софи показалось, что так прозвучали фанфары надежды. – У тебя есть все необходимое?

– Пожалуй, да. Хотя, вообще-то… – У нее в животе заурчало. – Есть у нас хоть что-нибудь съестное?

– Конечно! Как я мог забыть? В любом путешествии важнее всего еда. В поезде есть вагон-ресторан, но он откроется лишь через несколько часов, поэтому я кое-что с собой прихватил.

Чарльз подошел к прикрепленному к стене деревянному столику и принялся освобождать карманы. Первым делом он вытащил шесть яблок, затем сосиски в тесте, которые своими крошками засыпали ему все пальто, и толстый кусок желтого сыра. Из кармашка для часов он вынул пакетик с солью. Наконец, как фокусник, он вытащил из-под шляпы половину жареной курицы, завернутую в промасленную бумагу.

– Как здорово! Как чудесно!

Софи выложила на стол свое печенье, но булку оставила на потом. Все продукты она сложила в стопку.

– Вот! – воскликнула она, когда стопка дошла ей до кончика носа. – Лучше и быть не может.

– Теперь у нас есть все, что надо?

– Угу.

Софи откусила кусок сыра. На вкус он был чудесным, соленым и сливочным, причем одновременно. Состав содрогнулся и поехал вперед. У Софи были Чарльз, жареная курица и приключение.

– Все-все, – с набитым ртом сказала она.

В Дувре они пересели с поезда на корабль. Погода была переменчива. Перед ними волновалось море – серое, разнузданное. Софи старалась не смотреть на волны. Она старалась не вспоминать о мертвых женщинах.

– Все в порядке? – спросил Чарльз.

Софи кивнула, не в силах вымолвить ни слова.

Вдобавок ко всему среди пассажиров на борту был полицейский. Софи твердила себе, что здесь он не по ее душу и, скорее всего, просто едет в отпуск, но при взгляде на него все равно мурашки бежали по коже. Чтобы скрыться из виду, Софи тихонько отошла на другую сторону судна и оказалась одна на прогулочной палубе. Она старалась не обращать внимания на море. Однако это было все равно что не обращать внимания на человека с пистолетом – просто невозможно. Море простиралось до самого горизонта, но, сколько Софи ни щурилась, Францию разглядеть не получалось. Вцепившись в поручень, она старалась не паниковать.

Чарльз разглядел ее лицо с другого конца палубы. Он бесшумно подошел к Софи и положил руку ей на плечо – очень ласково, почти как мама.

– Прислушайся! – сказал он. – Слышишь?

Но Софи слышала лишь море.

– Что? – От страха она стала более раздражительной, чем хотелось бы. – Что я вообще должна услышать?

– Мурмурацию! – пояснил Чарльз. – Это добрый знак.