Сергей Дмитриев - В джунглях Индии [жизнь и приключения индуса Мукерджи]

Его великолепные рога зацепились за лианы, свешивающиеся с дерева. Я продолжал играть, не спуская с него глаз. Наконец, олень освободился от лиан, но пучок тонких нитей остался как украшение на его рогах. Он подошел ближе и остановился.

Я продолжал играть. И вот из-за кустов джунглей стали появляться светло-коричневые фигуры. Вот подошла крапчатая козуля, за нею кабарга, газели, антилопы — все спешили явиться на зов музыки.

Я оборвал игру… И в то же мгновение как будто дрожь пробежала по стаду. Олень ударил копытами о землю, и с быстротой молнии все животные исчезли в лесу. Лишь вдали колебалась трава и кустарник. По ним можно было угадать, в каком направлении скрылись животные.

"А какое действие окажет музыка на Кари и Копи?" подумал я.

Мне хотелось воспитать их так, чтобы они следовали звукам моей музыки.

Начались уроки. Копи была настолько обезьяна, что я никак не мог заставить ее слушать музыку. Как только я начинал играть на флейте, она засыпала или убегала на дерево.

У обезьян совсем нет серьезности.

Кари оказался гораздо восприимчивее к музыке, хотя вначале дело шло так же плохо.

Кари совершенно не обращал внимания на мелодии, которые я издавал на флейте. Но некоторые звуки его трогали. Они заставляли его стоять тихо и повиноваться. Его большие махающие уши и вечно двигающийся хобот на мгновение останавливались. К сожалению, было очень мало звуков, которые трогали его, и я не мог их тянуть более, чем полторы минуты.

Однажды после нашего путешествия в город Бенарес, я схватил флейту и начал играть перед Кари. Я перепробовал много тонов и аккордов. Мне удались некоторые тона, которые ему нравились. Я мог тянуть их долее трех минут. К концу августа мне удалось достигнуть, что Кари слушал мою музыку уже в течение десяти минут. Но когда прошел год, я мог уже по-настоящему управлять Кари с помощью моей игры. Я мог сидеть у него на спине, почти на затылке, играть на флейте и целыми днями, не говоря ни слова, управлять им.

В это лето нас стал посещать один необычайно дерзкий тигр. Голова у него была, как башня, а тело огромное, как у быка. Вначале он приходил по ночам и нападал на быков и буйволов. Но в одну ночь он разорвал человека, и с тех пор он нападал только на людей.

Мы отправились в лес.

В Индии англичане не разрешают народу носить огнестрельное оружие. Поэтому, если тигр или леопард появляются вблизи деревни и начинают уничтожать скот и людей, то обыкновенно вызывают английского чиновника, чтобы он умертвил хищников. Такое извещение и было отправлено начальнику нашего округа.

Через два дня появился рыжебородый англичанин. Под солнцем Индии красные лица иностранцев кажутся еще краснее.

Когда приехал английский чиновник, я получил позволение сопровождать его на слоне, который был приведен из соседнего селения. Мы отправились в лес, где могли убедиться, что слон годен для охоты. Англичанин выстрелил несколько раз и подстрелил пару птичек. Слон не обратил никакого внимания на жужжание пуль. Он был глубоко убежден, что он — господин джунглей, и поэтому ничто не может вывести его из спокойствия.

После того как англичанин подстрелил еще пару птичек, он окончательно убедился, что слон годен для охоты.

Итак, в один прекрасный день мы выступили на охоту. Я сидел почти у самого затылка слона и играл на флейте, а англичанин сидел сзади в будке, которую я специально соорудил для него.

Мы переправились через реку и углубились в джунгли. Загонщики зверей были высланы вперед большими отрядами, чтобы оцепить лес и гнать сюда зверей. С трудом прокладывали мы дорогу через сучья и ветви.

Мы находились в пути уже не менее двух часов и, наконец, вышли на одну поляну. С загонщиками было условлено, что они станут гнать зверей именно на эту поляну.

Обычно в джунглях час восхода солнца наполнен короткой и торжественной тишиной. В это утро час восхода был полон гама. Я был в плохом настроении, а слон срывал хоботом ветки одну за другой, жевал их и выбрасывал прочь. Наш гость не понимал никакого языка, кроме английского. Я разговаривал с ним мало и больше знаками.

Но вот показались антилопы… Они промелькнули мимо нас и исчезли. Наступила короткая тишина. И вдруг раздалось хрюканье и сопение носорога. Он ринулся вперед по прямой линии, растаптывая и разрушая все на своем пути. За носорогом появился вепрь, вооруженный острыми клыками. За ним следовали горностаи, дикие кошки… Они не решались выйти на поляну и держались невдалеке, прячась в листве и траве. Их чутье предостерегало их: человек и слон.

То и дело до нас доносилось грозное рычание. Как только этот звук долетал до нашего слуха, англичанин готовился к стрельбе. Наконец, мы услышали крики загонщиков. Крик приближался к нам.

Снова пронесся грозный рев через джунгли, на этот раз совсем близко перед нами. Вот крик загонщиков стал еще ближе. Потом все смолкло, и слышалось лишь одно рычание зверей.

Одним прыжком тигр появился на поляне и исчез опять. Мы видели, как он мелькал между кустарником, а когда останавливался то были видны его задние ноги.

Раздался выстрел…

Как молния, промелькнул тигр и очутился перед слоном. Слон поднялся на дыбы. Он попятился назад и прислонился задом к дереву.

Англичанин не мог стрелять, — пуля попала бы мне в голову, — он должен был ждать.

Прыжок… и тигр очутился на слоне. Между этим страшным хищником и англичанином осталось расстояние меньше длины ружья. Я откинул флейту и начал проклинать англичанина.

— Ты, брат, свинья! — закричал я. — Ты не можешь убить тигра!

Англичанин побледнел, как мертвец. Он держал ружье, а тигр протягивал свою лапу, чтобы схватить его. Но вот слон изо всей силы тряхнул своим телом, но хищник цепко впился в него своими когтями. Слон закричал от страшной боли… Он поднял хобот, встал на дыбы и сделал прыжок. Все было напрасно: хищник сидел слишком прочно. Одно движение — и англичанин очутился в заднем углу будки. Не медля ни минуты, он навел ружье. Я видел, как глаза тигра сначала покраснели, потом пожелтели…. Он испустил страшное рычание. Так рычат тигры, когда добыча уже наверно в их лапах.

"Он погиб", — успел я подумать и с громким проклятием крикнул слону "великий зов". Слон бросился вперед, обвил хоботом толстый сук и с треском вырвал дерево.

Тигр повернул голову в ту сторону, откуда раздался гул. Теперь его голова была близка ко мне, и он не знал, напасть ли ему на меня или вернуться к своей первой жертве. Казалось, прошли часы… Я онемел от ужаса. Но я сознавал, что стоит страху овладеть мной, как я погиб.