Элизабет Рудник - Король Лев

Услышав шаги, Шрам поднял взгляд.

— Не присоединишься ко мне? — спросил он, кивая на добычу. — Здесь всем хватит.

Сараби покачала головой. В тёмном небе кружили стервятники, а земля была покрыта гнилью.

— Ты слишком много охотишься, Шрам, — сказала она, стараясь говорить спокойно.

Сараби знала, что Нала считает её слабой из-за того, что она ведёт с ним беседы, думает, что, в отличие от молодой львицы, королеве уже всё равно. Но это не так. Видеть, что сделал Шрам с этим местом, было почти так же ужасно, как потерять Муфасу и Симбу. Каждое утро, когда она просыпалась среди устроенной разрухи, её сердце разбивалось заново. Но львица узнала от Муфасы, что некоторые битвы длятся годами, и это была одна из таких. Открытая ненависть к Шраму не принесёт никакой пользы. Но это не значило, что она не могла ненавидеть его тайно и всей душой.

Шрам отмахнулся от замечания:

— Я просто усовершенствовал охоту с помощью моей армии.

— Ты же всё просто уничтожаешь! — Слова вылетели прежде, чем Сараби смогла остановиться.

Но Шрам не разозлился на дерзость. Вместо этого он рассмеялся.

— Разве не видишь? — всё ещё посмеиваясь, спросил лев. — Здесь некому бросить мне вызов. Мы наконец-то можем брать то, что хотим.

Сараби подняла бровь.

— Мы? — повторила она.

Шрам кивнул.

— Когда-то давно ты предпочла мне Муфасу. — Его смех затих, а взгляд стал мрачным. — Но теперь у тебя новый король, так что перестань быть такой эгоисткой.

— Это ты эгоист! — огрызнулась Сараби, уже даже не пытаясь спрятать своё отвращение.

— Другие львы прислушиваются к тебе, — сказал Шрам. Его голос оставался спокойным, но Сараби видела, что ему приходилось напрягаться, чтобы сохранять хладнокровие. — Пока ты сопротивляешься, они меня не примут. Займи положенное тебе место рядом со мной, и мы будем пировать вместе! — Он замолчал и посмотрел на неё.

За эти годы Шрам много раз повторял одно и то же. В самом начале её отказы были быстрыми, гневными и бескомпромиссными. Она — королева Муфасы и никогда не будет чьей-то ещё. Но когда львица смотрела на еду, которую так небрежно ел Шрам, её желудок принимался урчать, и говорить «нет» становилось всё труднее и труднее. Ей было известно, что все его обещания — ложь. Что даже если она согласится стать его женой, он ни за что на свете не поделится своей едой с другими львицами. Его армия гиен никогда этого не позволит. И всё же часть её задавалась вопросом: а что, если единственный способ дать другим львицам надежду — это принять его предложение?

Но эта ужасная мысль покинула её сознание так же быстро, как и появилась. Сараби покачала головой. Она никогда и ни за что на это не согласится.

— Я же тебе говорила, — сказала львица, — что никогда не стану твоей королевой!

Оставив добычу, Шрам поднялся во весь свой рост. Он посмотрел на Сараби сверху вниз и медленно покачал головой. Её ответ, казалось, не удивил его, но вот его ответ застал её врасплох.

— Тогда с этой минуты, — сказал он, проходя мимо, — львы будут есть после гиен.

Махнув Шензи и остальным, он стал наблюдать, как они проносятся мимо него и набрасываются на добычу. Рычание падальщиков заполнило воздух. Какое-то время лев смотрел на них, а потом повернулся к Сараби спиной.

— А после них не так уж много останется.

Больше ничего не добавив, король проскользнул в логово. Сараби посмотрела ему вслед, и её охватило ужасное чувство. Что же она наделала?

Джунгли затихли, солнечный свет пробивался через облака. Лучи были яркими, но не испепеляющими, и температура оставалась комфортной, поэтому животные выбирались из своих гнёзд или нор на поиски пропитания.

Выбрав дерево посочнее, чёрнопятая антилопа импала подняла голову и принялась жевать листья. Ветви шуршали, соприкасаясь с её длинными рогами, а когда облака расступились, солнце осветило золотисто-коричневую шкуру животного.

Внезапно где-то рядом хрустнула ветка.

Импала тут же замерла и беспокойно принялась оглядывать заросли деревьев и высокую траву. Ничего не увидев, она успокоилась и решила вернуться к еде, и в этот момент из травы прямо на неё выскочил огромный лев.

Импала завопила и отпрыгнула в большой куст.

Лев замер как вкопанный. А потом улыбнулся.

— Эй! — обратился он к антилопе. — Ты это видела? Я почти поймал ту бабочку! — Он склонил голову набок. — Почему ты прячешься в кустах?

Он совершенно не осознавал, что кажется Импале страшным голодным хищником, а вовсе не дружелюбным львом, которого все знали и любили в этих джунглях.

Под взглядом озадаченного Симбы антилопа дрожащим голосом попрощалась и понеслась прочь. А он так и стоял, глядя на то место, где импала скрылась за деревьями, когда к нему подошли Тимон и Пумба. Тимон, увидев, что друг расстроен, положил лапку на львиную гриву, теперь длинную, густую и тёмно-рыжую.

— Симба, — сказал он, качая головой. — Подобное создание никогда не будет доверять таким, как ты.

— Почему нет? — спросил Симба. Он не понимал. Ему хотелось всего лишь поймать бабочку, а не вредить импале.

Махнув лапой, Тимон пошёл обратно к их поляне. Какое-то время все трое хранили молчание, и мысли Симбы дрейфовали, как облака над головой. Прошли годы с тех пор, как лев последний раз чувствовал себя изгоем, каким он был в свой первый день в джунглях. В самом начале он знал, что медоед, попрыгунчик и даже навозный жук относятся к нему насторожённо. Они видели в маленьком львёнке злобного хищника. Но спустя годы даже они к нему привыкли и больше не нервничали в его присутствии. Попрыгунчик не нырял в нору, когда на него падала тень зверя. Белый мех на спине медоеда не вставал дыбом при его внезапном появлении. Галаго не пугался, когда зевок случайно превращался в рёв. Но моменты, подобные этому, напоминали ему о том, что он всё ещё лев, даже если больше не относится к прайду.

Когда троица проходила мимо большого термитника, лев увидел остальных своих друзей, собравшихся возле него и отчаянно пытающихся пробраться внутрь. Тимон проследил за взглядом Симбы и кивнул.

— Как видишь, — произнёс он, продолжая начатый ранее разговор, — в природе существует хрупкое равновесие.

Симба задумался, а потом сказал:

— Я знаю про Круг Жизни.

Он годами не вспоминал об этом и не произносил этих слов вслух, но помнил всё даже слишком хорошо. Именно это отняло у него отца. Его отца. Симба не вспоминал о нём уже очень долгое время. Стряхнув всколыхнувшуюся в глубине души грусть, он подбежал к термитнику и ударился о него всем телом. Тот сломался, и термиты повалили наружу.

Тимон склонил голову набок.

— Круг? — переспросил он, запихивая термитов в рот. — Какой круг? Я говорю о Бессмысленной Линии Безразличия.