Владислав Гравишкис - На озере Светлом

— Эх, ты, растрёпа! — произносит наконец Митя, — Уж и этого сообразить не можешь. Телефон-то у вас есть?

— Ну, есть. А что?

— Вот и звони отцу!

Павлику не нравится, что он не сам додумался до такого простого выхода. Но вообще предложение хорошее: по телефону с отцом легче разговаривать о таком деле.

Однако всё получается не так, как ожидалось.

Секретарь директора Капитолина Алексеевна говорит: «Папе очень некогда, Павлик. Он не будет с тобой разговаривать» — и кладёт трубку.

Павлик несколько минут обиженно прислушивается к шумам в телефоне. Вот как! Папа не хочет с ним разговаривать? Хорошо! Пусть! Он уедет так! И Павлик идёт к буфету, решительно собирает с блюда пирожки и укладывает в школьный портфель.

Конечно, тётя Клаша немедленно заинтересовалась: куда это Павлик собирается? «На рыбалку!» — под нос себе бормочет Павлик и идёт к выходу. На пороге останавливается, думает, возвращается к телефону и вызывает лабораторию литейного цеха. Но не везёт так не везёт: мамы в лаборатории нет, понесла анализы в цех. Ну и пусть!

Теперь совесть у Павлика совсем чиста: он сделал всё, что мог, чтобы известить родителей о своей поездке.

Через пятнадцать минут Павлик вместе с Митей и Семёном Зыковым сидит на грохочущей площадке лесовоза, направляющегося на лесоучасток в сторону озера Светлого.

Верховодит ребятами Семён Зыков, костлявый, высокий подросток в рваной лыжной куртке и широких лыжных штанах неопределённого цвета. Резинка у штанов ослабла, и Семёну то и дело приходится руками водворять их на место. Обуви летом Семён не признаёт, из штанин выглядывают босые загорелые ноги, большие, как у взрослого.

Живётся Семёну нелегко: отца у него нет, а отчим, вагранщик литейного цеха, почему-то считает, что металлурги должны поддерживать своё здоровье водкой. От этого зависит и настроение отчима: то он не в меру добренький, слезливый, то, наоборот, мрачен, зол и в это время скор на руку. Бывало, что в класс Семён являлся с подбитым глазом и на все вопросы отвечал, посмеиваясь:

— Бегалки не сработали. Попался старику.

Денег дома бывает мало, и Семён на обувь и одежду зарабатывает тем, что нанимается колоть дрова, возить воду, убирать снег во дворах зимой, копать весной огороды. Всё это мешает учиться. Да и учиться приходится по чужим учебникам. Два раза пришлось сидеть по два года в одном классе, и только в прошлом году он перебрался в шестой. Среди своих младших одноклассников выглядит он колокольней, и многие набиваются к нему в приятели. Мите и Павлику повезло больше всех: Семён дружит с ними.

Ребят тянет к Семёну, и не только потому, что он старше и вдвое сильнее их. Он привлекает своим хладнокровным отношением к житейским невзгодам, которых у него очень много, своей смелостью и решительностью, когда надо выполнить какое-либо дело, своим упорством, с которым он стремится к поставленной цели: во что бы то ни стало закончить семилетку, поступить в ремесленное, стать электриком.

Спокойное и постоянное стремление стать электриком уберегло Семёна от дурных влияний. Он честен, смел и прям в отношениях со взрослыми и товарищами. Больше всего он старается походить на рабочих и льнёт к рабочим всей душой. И, конечно, среди рабочих самыми значительными ему кажутся те, кто связан с электричеством. Монтёр с железными когтями на плечах, перетянутый широким предохранительным поясом, — для него самый неотразимый человек. Семён часами может наблюдать за монтёрской работой и охотно помогает электрикам, их поручения выполняет аккуратно, добросовестно, основательно, — впрочем, как и всё, что ему поручают сделать.

Сейчас, взобравшись на платформу лесовоза, он располагается основательно, по-хозяйски, точно ему ехать не какой-нибудь час, а по меньшей мере сутки. Он аккуратно расстилает старую, дырявую телогрейку, сбрасывает куртку, прикрывает ею узелок с едой и ложится, явно намереваясь загорать. Полуприкрыв глаза выцветшими белёсыми ресницами, он наблюдает за Митей и Павликом.

Митя — мамкин баловень. У него тоже нет отца. Мать не чает в нём души, и Митя верховодит ею, к великой зависти других ребят, у которых отношения с родителями не так хороши. Это живой непоседа, вспыльчивый и горячий, беспечный и добрый, весь отдающийся первому впечатлению и первому порыву.

На лесовозе Митя чувствует себя превосходно, Машина катится ходко, с ветерком, кепку пришлось натянуть на самые брови, чтобы не сдуло. Вцепившись в крышу кабины, он бойко посматривает по сторонам чёрными выпуклыми глазами и сообщает обо всём, что видит, лежащим на платформе приятелям:

— Глядите, глядите, орёл парит! Вон куда его занесло! Крылышки — будь здоров!

Полюбовавшись на орла, он машет девчатам, окучивающим картошку на большом поле подле автострады. Девчата пользуются случаем разогнуть усталые спины и машут ему в ответ.

Навстречу вдоль обочины идёт вереница пожилых женщин. И Митя кричит во всю силу своего голоса:

— Тётеньки! Ягоды уже поспели, не видали?

Женщины что-то отвечают, но их не слышно.

Да Мите и не нужно знать ответа: он снова озирается вокруг, выискивая, к чему бы прицепиться, с кем бы перекинуться словечком, над кем бы посмеяться. Митя наслаждается своей свободой, царящим кругом привольем…

На прицепе тяжко грохочет балка. Звенят и лязгают цепи, которыми стягиваются брёвна. Платформа усыпана щепой и кусками сосновой коры. Павлик вымазал руки в сосновой смоле, которой густо закапан настил, и чем больше он оттирает смолу, тем грязней и черней становятся руки, пальцы неприятно слипаются. Павлику не по себе и от этого, и от грохота балки, и главным образом оттого, что уехал он всё-таки без спросу и теперь дома никто не знает, где он. Чем всё это кончится?

По натуре своей Павлик склонен к задумчивости, и чем больше он размышляет, тем сильнее его томят тяжёлые предчувствия, а бурное оживление Мити, уже распевающего какую-то песню, кажется несносным…

Для рыбалки облюбовали Крутики — гряду утёсов, пятиэтажной стеной нависшую над озером. Лес растёт только на вершинах скал, а голые, серые бока утёсов отвесной, неприступной стеной опускаются в воду. Однако в одном месте к Крутикам привалилась длинная цепь громадных валунов. Переходя с одного на другой, можно уйти далеко в озеро, до самых глубоких мест.

Здесь, на последнем валуне, очень хорошо: если не оглядываться назад, на Крутики, то легко вообразить, что ты на борту броненосца и плывёшь к далёкому противоположному берегу. Греет солнце, обдувает лёгкий ветерок, стеклянные волны облизывают чёрный, покрытый плесенью бок валуна. Только вот рыба никак не клюёт…

Вода удивительно прозрачна. Павлик спустил в неё ноги, и они как будто переломились пополам, торчат в разные стороны. Павлику становится смешно: да полно, его ли это ноги?