Владислав Гравишкис - На озере Светлом

Семён опускает голову под воду и лежит на поверхности, чуть пошевеливая руками и ногами: очевидно, всматривается в глубину. Потом поднимает голову, делает несколько вдохов и погружается в воду.

— Морока одна с этими ребятишками, — жалуется Владимиру Павловичу Годунов. — Чего только не навыдумывают! Какая ещё тут машина появилась?

— Трёхтонка, дядя. На самом дне стоит, — возбуждённо отвечает Митя, не сводя глаз с того места, где исчез Семён, — Я её ещё вчера увидел. Из-за неё всё и получилось.

— Трёхтонка? — повторяет Годунов и щурит глаза, разглядывая Митю.

Он вспомнил о полученной вчера телеграмме:

— А ты не врёшь, парень?

Митя не успевает ответить: из воды появляется Семён.

— Есть что-то! Сейчас разберусь!

Через несколько секунд он появляется вновь.

— Машина! На кабину встаю!

Он опускается стоймя и похлопывает над головой ладонями, чтобы показать, на какой глубине находится кабина. Вода подступает к самому рту, и Семёну, чтобы дышать, приходится задирать голову.

— Метра полтора будет. Эх, куда её занесло! — бормочет Годунов и, не спуская глаз с Семёна, по расщелине спускается вниз. Сунув ногу в воду, он тотчас отдёргивает её. — Вот чёрт, ещё холодней стала, как в Ледовитом океане! Эх ты, доля наша милицейская!

Он шумно плюхается в воду и, покряхтывая, плывёт к Семёну. Тот, стуча зубами, приглашает начальника милиции:

— Опускайте ноги, Иван Алексеевич! Тут она, подо мной!

Годунов встаёт. Ростом он немного выше Семёна, вода ему тоже подступает ко рту. Он долго и тщательно ощупывает ногами крышу кабины. Оступившись, ныряет, снова появляется на поверхности и, утвердившись на кабине, возглашает:

— Верно! Есть машина! Чертовщина какая, а?

Они кружат ещё несколько минут над грузовиком, потом плечом к плечу плывут к берегу.

— Ну, что там? — встречает их Владимир Павлович. — В самом деле машина?

— В самом деле, — отвечает Годунов, — Машина Алаганского совхоза. Мы-то с ног сбились, по всем дорогам ищем, а она вон где! Под воду ушла. Ну и ну!

— Алаганского совхоза? — повторяет удивлённый Столетов. — Постой, постой! Это выходит, что она с целинных земель? Как же она сюда попала?

— А вот этого я как раз не знаю. Раскошеливайся, директор: придётся организовать подъём.

Ребята молча слушают разговор о том, как вытащить грузовик. Но как сюда попала машина, узнать не удаётся.

— Он хоть и знает, так не скажет, — вполголоса говорит Семён, — Известное дело — милиция.

На кордон возвращаются только к полудню. Когда все уже разместились в машине, Семён, отводя глаза, заявляет, что остаётся здесь, при затонувшем грузовике.

Конечно, Иван Алексеевич вскипает, шумит и грозит, но Семён, уставясь в какую-то невидимую точку над плечом начальника милиции, спокойно режет:

— А вы не кричите на меня, Иван Алексеевич, ведь я всё равно останусь. Я знаю, что делаю.

— Ничего не знаешь. Малолеток ещё знать.

— Нет, знаю. Ведь машина-то откуда? С целины. Её беречь надо. Грузу воя сколько!

— Беречь? Смотрите, какой заботливый! — Годунов немного озадачен и несколько секунд размышляет. В самом деле, машина теперь как бы принята на ответственность милиции, и если за нею присмотрит лишний глаз, это будет совсем неплохо. Махнув рукой, он соглашается:

— Шут с тобой, оставайся. Только смотри: до автоинспектора ничего не шевелить. Понятно?

— Понятно, не маленький, — Помолчав, Семён добавляет: — Мне лодку да топор надо. Скажите леснику, чтоб дал.

— Это ещё зачем?

— Буёк над машиной поставлю. Чтобы не искать каждый раз…

— Ишь ты! — невольно одобряет Иван Алексеевич: несмотря на строптивость, мальчишка ему нравится всё больше и больше. — А ничего такого-этакого не получится?

— Не получится.

— Смотри! Надеюсь на тебя.

Машина скрывается в лесу…

Вернувшись к Скалистому заливу, Семён прежде всего устраивает хороший прикол для Лесниковой лодки. Затем под сосной разбивает лагерь: из ветвей сооружает шалашик, на сучок вешает узелок с харчами — ему удалось выпросить у лесника краюху хлеба, соль, яйца, огурцы, — обкладывает камнями место для костра, чтобы теплее было ночевать. Удовлетворённо осматривает своё хозяйство: совсем как у Робинзона! Жить можно!

Потом он отправляется в лес и мастерит из сухостоя буёк, плотик с поставленным торчком чурбаком. Гвоздей нет, Семён скрепляет всё сооружение гибким ивняком. Погрузив буёк в лодку, Семён отчаливает и плывёт к грузовику.

Солнце залило своим светом залив, вода освещена насквозь до самого дна, машину долго искать не приходится. Семён сбрасывает буёк с привязанным к нему камнем-якорем в кузов машины. Ударившись о грузовик, камень поднимает облако зелёной мути.

«Долго ж она тут стоит, если столько грязи успело насесть!» — размышляет Семён и ждёт, чтобы муть улеглась и можно было получше рассмотреть груз. Вдоль бортов кузов уставлен небольшими, обтянутыми по углам железными полосками деревянными ящиками. Между ними грудой лежат коленчатые валы — не такие, как у автомашины, а ещё больше. Тут же лежат гусеничные звенья и ещё что-то, чего и не различить.

Больше ничего интересного в кузове нет. Семён коршуном кружит над грузовиком, осматривая его со всех сторон. Тень от лодки и силуэт его самого, взмахивающего веслом, ползают по песчаному дну, на котором кое-где бугрятся полузанесённые песком валуны. Машина цела, только колёса глубоко увязли в песке.

Больше всего Семёна интересует кабина. Может быть, там и кроется разгадка появления грузовика на дне Скалистого залива? Но как он ни старается, ему ничего не удаётся различить за тёмным ветровым стеклом. А любопытство одолевает. И, забыв все запреты начальника милиции, Семён привязывает лодку к буйку и спускается в воду.

Перевернувшись головой вниз, он ныряет и достаёт ручку кабины. Вопреки ожиданиям дверца поддаётся нажиму и распахивается легко, точно её кто-то толкнул изнутри. Однако дыхания не хватает, и Семён вынужден подняться на поверхность. Несколько минут он отдыхает, потом вторично погружается в воду и, придерживаясь за дверцу, проникает в кабину.

В это время что-то мягкое и упругое толкает его в голову, толкает, словно живое, коротким, несильным ударом. Семён отшатывается, но его снова кто-то толкает в плечо, как будто неизвестный ощупывает его перед тем, как схватить. Мгновенно ужас охватывает Семёна. Не помня себя, он выныривает на поверхность и с лихорадочной поспешностью карабкается в лодку.