Владислав Гравишкис - Машина «ПТ-10»

Наступает тишина, такая непроницаемая, глухая, что от неё ломит уши. Слышно, как скрипят пружины сидения под вылезающим из мотоцикла Юрием Николаевичем. Ребята тоже спрыгивают с сёдел и с удовольствием разминают ноги.

— Искупаться бы! — мечтательно говорит Павлик. — Или на лодке покататься…

Сомов смотрит на озеро, сверкающее под яркими лучами солнца. В туманном мареве озёрной глади чуть видны чёрные точки лодок — это катаются отдыхающие. Он не прочь искупаться, но нельзя: на станции ждут ребята и, наверное, волнуются, они и так задержались в поездке.

— Васильченко! За руль!

Вот оно, долгожданное мгновение: он поведёт «ПТ-10» обратно на завод, теперь его очередь. Толя так волнуется, что, кажется, даже расхотелось вести машину. Но тотчас же успокоился, как только прыгнул в седло и взялся за рога мотоцикла.

— Уже ошибка! — с сожалением говорит Юрий Николаевич. — Эх, Толя!

Толино лицо становится длинным и встревоженным. Как ошибка? Ведь он только ещё сел в седло и чуть дотронулся до руля. Где же он мог допустить ошибку?

— Хотел бы я посмотреть, как ты заведёшь мотор, сидя в седле, — говорит Сомов.

Правда! Об этом Толя и не подумал. Он спрыгивает с седла и сосредоточенно запускает мотор. Горячий, пышущий жаром двигатель мгновенно отзывается на толчок толиной ноги и сердито взвывает. Толя знает, как надо его успокоить: чуть-чуть от себя повернуть ручку подачи газа. Он это делает, и мотор успокаивается, работает с ровными редкими хлопками.

В такт ему, — пожалуй, немного быстрее — бьётся толино сердце. Он внимательно осматривает дорогу. Задача довольно трудная: на небольшой полянке, вокруг цветника, надо развернуться и вывести машину в аллею, за которой начинается подъём в гору. Он видел и знает, как это делается, но самому выполнять такую задачу не приходилось. Сумеет ли?

Толя ощущает на затылке дыхание Павлика, чувствует на себе внимательный, испытующий взгляд Юрия Николаевича и как-то всем боком видит приподнявших головы отдыхающих на пляже, которые с любопытством смотрят на него. Всё это придаёт Толе смелости, и он быстро проделывает всё, что нужно, чтобы двинуть с места мотоцикл: выжимает сцепление, добавляет газ, переводит рычаг на первую скорость.

— Вперёд! — звучит команда, и Толя медленно и плавно отпускает рукоятку сцепления, одновременно круто поворачивая руль.

Отдыхающие вскочили с мест и наперегонки бегут к аллее, на которую выводит Толя свою машину. Они машут руками и кричат, не то восторженно, не то недоумевающе:

— Да будь ты неладен! Пузырь, а ведёт машину!

Толя искоса, краешком глаза, взглядывает на загорелых, бурна аплодирующих людей и тотчас сосредоточенно впивается в дорогу. Сердце успокаивается, становится легко и радостно. Как хорошо ощущать машину, покорную малейшему движению руки! Толя смотрит на свои вздрагивающие при толчках руки на дуге руля и удивляется: неужели это он, его руки держат руль и ведут машину?

— Дорога! — слышит он строгий, предостерегающий голос Юрия Николаевича.

«ПТ-10» едет по самому краю подъёма, рядом с невысоким земляным валиком, отгораживающим дорогу от обрыва. Машина начала крениться — это колесо гондолы уже взобралось на вал. Сейчас машина перевалится за него, и они полетят вниз.

Толя растерянно соображает, что надо делать, а мотоцикл наклоняется всё больше и больше…

— Не теряйся! — слышит он голос Юрия Николаевича, и рука в чёрной кожаной перчатке ложится на его руку, поворачивает руль влево.

Машина выходит на середину дороги и спокойно бежит в гору.

Павлик взволнованно дышит за спиной у Толи: положение было-таки опасное, вполне могли перевернуться или скатиться под откос. Эх, Толька! Упрекал меня в том, что замечтался, а сам?

Толя тоже потрясён своей оплошностью. Как это так получилось, что он зазевался и чуть не спустил машину под откос? Ведь он же хорошо знает, что в пути надо смотреть только на дорогу и больше никуда!

Они выехали на автостраду и догнали грузовик. Густые клубы пыли и приторный запах отработанного газа летят прямо в лицо мотоциклистам, и Толя взглядывает на Сомова: не надо ли обогнать?

— Обгоняй, только обязательно слева! — разрешает тот.

Толя и сам знал, что машину обгоняют лишь слева. Он добавил газ и дал сигнал обгона. Водитель грузовика стал прижимать машину к правой бровке, открывая Толе путь вперёд.

И вдруг, когда «ПТ-10» поровнялся с кабиной грузовика, водитель начал давать резкие, отрывистые гудки. Толя ответил протяжным, раскатистым сигналом.

— Без дела не сигналят! — строго заметил Юрий Николаевич. — Ишь разговорились!

— Так ведь папа же едет! — заливаясь ликующим смехом, ответил Толя. — Видали, как я его обогнал?

Мирон Васильевич продолжал давать резкие, отрывистые сигналы.

— Слышите, слышите? Сигналит папа, ох, и сигналит! — Толя беспокойно вертелся в седле. Ему хотелось оглянуться, посмотреть на отставший грузовик и в то же время надо было следить за дорогой.

— Спокойно! Просит остановиться! — сказал Юрий Николаевич, наблюдая за грузовиком. — Остановись!

Грузовик тоже остановился, и Мирон Васильевич вышел из кабины. По водительской привычке он окинул взглядом свою машину и медленной, развалистой походкой подошёл к ребятам. Посмотрел на «ПТ-10», на Павлика, на Сомова, а на Толю даже и не взглянул.

— Здорово живёте! — сказал он и кивнул на «ПТ-10». — Наладили? Ну, как тянет?

— Прилично, — сказал Сомов. — Компрессия, конечно, ослаблена, но ехать можно.

— Когда мы в санаторий ехали, я скорость до пятидесяти свободно довёл, — сказал Павлик.

— Довёл, а потом размечтался и чуть в канаву не завёз, — сказал Толя.

— А сам-то ты? Молчал бы уж! — сказал Павлик и пошёл осматривать гайки, не отвернулась ли какая-нибудь из них.

Мирон Васильевич, заслонив ладонями спичку, прикуривал. Толя теребил кромку пионерского галстука. Он не мог понять, как отнёсся отец ко всему происходящему: не то рассердился за то, что посмел обогнать отца и самостоятельно вести машину, не то, наоборот, похвалит. По лицу его определить это было трудно.

— Ребятишки-то ничего? Ведут?

— Ведут. Им только дорогу давай, — ответил Сомов.

— А ты не вертись в седле, как сорока на притыке! — неожиданно обратился Мирон Васильевич к Толе. — Что это за мода — водителю по сторонам смотреть? Гляди у меня! Дорога — дело серьёзное…

И хотя отец говорил сурово и сердито, но по смешинкам, игравшим в глубине его глаз, Толя понял, что отец им доволен.

— Не буду, папа! Да я и не вертелся совсем. Это только тогда, когда тебя заметил.

— То-то же!

— А ведь я тебя здорово обставил, а? — сказал Толя и засмеялся.

— Здорово, здорово, — согласился Мирон Васильевич. — Знал бы я, что это ты сигналишь — ни за что не уступил бы дорогу.