Олег Раин - Капризная маркиза

На мгновение мне стало любопытно, что за подарок такой приготовил мне папа, но я тут же себя одернула. Что бы там ни было, а партнеры для него оказались дороже. А раз так, не стоило и выклянчивать меня у мамы. Снова ведь спорили по телефону, где будет справлять Новый год их ненаглядная дочура. И как спорили! За двумя дверями было слышно! Я уже минуты через три поняла, что мама меня проспорила. Даже, дурочка такая, обрадовалась поначалу! Как же, Новый год в Париже! Да еще с папой! Вот и получила…

В двух отелях, в которых я попыталась снять свободный номер, у меня вежливо попросили документы. Зато в третьем (есть все-таки магия в иных числах!), сонный консьерж придвинул мне гостевой бланк и снова отвлекся на монитор телевизора. Там метались туда-сюда девушки в юбках. Обморочно вскрикивая, юные дивы рубились в теннис — надо понимать, делили мировое золото. Пока служащий отеля сосредоточенно следил за спором спортсменок, я искоса следила за ним самим. Однако подвоха не уловила. Похоже ему, действительно, было не до меня.

Заполняя карточку гостя, я нахально прибавила себе тройку лет, а в графе «имя-фамилия» орфографическим почерком вывела: Жаннет Помпиду. Ничего другого мне просто не пришло в голову. На радостях я даже вписала себе шведский стол, хотя наперед знала, что никакими шведскими столами во Франции не потчуют. Масло, джем, хлопья с молоком — и ни одной даже самой сушеной фруктины!

Зато теперь у меня была крыша над головой! И не просто крыша, а свой собственный номер — с кроватью и всем примыкающим к ней пространством. К слову сказать, войдя в комнату, я обнаружила, что к кровати примыкает еще много чего полезного: например, ванна, душ, телевизор и даже мини-бар с минеральной водой и непочатыми упаковками чипсов. Над светильником сияла скромная табличка, сообщавшая о том, что в данном заведении некогда останавливались Райнер-Вернер Фассбиндер и Клаудиа Кардинале, что чудесный вид на Сену, сквер Вивиани и Собор Парижской Богоматери позволит господам постояльцам замечательно отдохнуть с дороги. Разумеется, я тут же метнулась к окну и, распахнув деревянные створки, в самом деле, разглядела Сену и проходящий по ней прогулочный катер. Далее светились огни зданий на острове Сите, и, самоотверженно высунувшись по пояс, я увидела кусочек обещанного Notre Dame de Paris. Я помахала ему рукой и огладила створки ладонями. Они были замечательно-несовременными — тяжелые, крепкие, шероховатые. За такие, верно, цеплялся еще д’Артаньян, карабкаясь в комнатку красавицы Констанции.

Умывшись, я с полотенцем вокруг шеи еще раз обошла свои скромные владения. В стене над розеткой нашла гнездо для подключения сети и, конечно, пожалела о том, что не взяла с собой ноутбук. Можно было бы законнектиться и разослать знакомым электронную почту, поздравить всех непоздравленных. Конечно, разослать поздравиловки я могла и со своего сотовика, но очень уж муторно — щекотать эти крохотные кнопочки. Многие мои знакомые западают на эсэмэски — по сто штук в день отправляют, за разных певунов экранных голосуют или на смартах часами глаза портят, но это уже бзик. Я предпочитала обычную настольную Клавдию.

Вспомнился вдруг Денис, и екающий комочек в груди предательски сжался. С чего бы это? Я растерянно замерла на месте. Впрочем, догадаться было несложно. Только после разговора с «гоблинами» я по-настоящему поняла, как мне одиноко в этом красивом и чужом городе. Они-то со мной поболтали и смылись, а мне что было делать? Возвращаться к Пьеру? Или искать эту терто-потертую «Старую Шляпу»? Уж проще было пригласить ребят в гости. Хотя — куда? Я ведь до встречи с ними еще не устроилась. Считай, бездомной была…

«Жаннет деловито разложила свои пожитки на столе — том самом, на котором, по уверениям трактирщика, некогда писал сценарии угрюмый Фассбиндер и гоняла чаек расчудесная Кардинале. Писать сценарии Жаннет не собиралась, а чаю предпочитала кофе. Поэтому для начала девушка расставила вещи в одну шеренгу по росту, потом сложила подобием пирамидки. Общая сумма от перестановки мест слагаемых не изменилась. То есть веселее Жаннет не стало».

— И пусть! — я вновь сгребла вещи в сумку, сердито включила телевизор. Проснувшийся агрегат зевнул широким экраном и сходу выдал нечто душещипательное. Расставив ноги на двойную ширину плеч, некие буро-малиновые ребята терзали струны гитар и выкашливали в микрофоны свои ночные страдания. Смотреть без слез на них было невозможно. Я и не стала. Вместо этого пошла скакать по каналам, но фильмы с передачами были сплошь и рядом незнакомые, а из беглого французского до сознания доходило лишь очень немногое.

Поглазев на экран минуту-другую, я вновь его усыпила. Сердито взялась за книгу Всеволода Галльского. Мельком подумала, что другая давно бы выбросила книгу, а я читаю. Ясно ведь — полный бред, шиза неповзрослевшего романтика, но именно шиза почему-то привлекала и затягивала. Прямо как магнитом.

За окном послышался смех прохожих, но, отключившись от звуков, я с головой окунулась в межстраничье. Такие вещи я тоже проделывала неплохо. С тех самых пор, как выучилась читать. Между прочим, папа Сережа говорил, что читать я приучилась в четырехлетнем возрасте. Мама Таня, конечно, побивала его, уверяя, что читать я умела уже в три года. Думаю, если бы они встречались почаще, срок моего гениального прорыва дошел бы до считанных месяцев. Что касается Всеволода Галльского, то этого фантазера волновали иные темы…

«…Меня давно интересовали истории о перемещениях. В данном случае я говорю о диггерах. Именно в их рассказах чаще всего звучали описания переброса во времени и пространстве. Далеко не всегда это проходило прямым образом, — зачастую люди ощущали всего лишь предвестие подобного переброса. Далеко не все отваживались на продолжение пути. А те из них, что соприкасались с опасными находками, нередко испытывали тревожное состояние, иногда — отчетливый страх. Кое-кто полагал, что подобным образом дает о себе знать энергия мест и конкретных артефактов. Как я уже сказал, чаще всего каких-либо весомых последствий при этом не наблюдалось. Стоило диггеру отдалиться от опасного места или избавиться от найденного, и его состояние приходило в норму. Но бывало и так, что, перейдя некий рубеж, человек сталкивался с необъяснимым. К примеру, возвращаясь знакомой дорогой, диггеры попадали либо в иные районы города, либо даже перемещались во времени(!). Мне лично удалось поговорить с несколькими из таких путешественников. Не всех, но многих я уговорил пройти проверку на полиграфе — так называемом детекторе лжи. Скажу честно, более половины рассказчиков проверку откровенно провалили, но вот с другими можно было беседовать, что называется, начистоту, поскольку бездушный полиграф определил испытуемых как говорящих абсолютную правду. И все-таки в то время я еще не решался судить о степени достоверности, поскольку иные истории выглядели по меньшей мере фантастично. Перескоки в будущее на несколько часов или даже день-два оказались делом почти будничным, но вот о скачке в прошлое на шесть с лишним месяцев поведал лишь один из диггеров. Мало того, что он переместился во времени, — бедолага угодил еще и на территорию Канады, в предгорья северных Аппалачей. Неудачная вылазка обернулась для него опасным приключением. Первопроходец едва не замерз, вынужден был питаться сырой рыбой и довольно долго не мог выбраться к людям. Даже позднее, оказавшись в цивилизованном окружении, путешественник мало что выиграл. Не зная языка, не имея документов, практически без ничего, он вынужден был элементарно бороться за выживание. Но более всего этого человека терзало полное незнание ситуации, сложившейся дома. По его словам, он подозревал самое худшее и, возможно, по этой причине не форсировал события. Однако никакой временной петли не получилось, на родину бедного путешественника привезли даже на три месяца позже того календарного дня, в который он покинул свой дом. В почтовом ящике к этому времени накопился ворох всевозможных счетов. В качестве доказательств диггер предъявил мне стопку сохранившихся у него канадских документов, а также трудовую книжку, из которой явствовало, что все эти месяцы незадачливый диггер проработал электриком в родном ЖКО.