Олег Раин - Капризная маркиза

— Да чего тут изучать! Весь городок — триста метрошных станций!

— Четыреста! — поправил Кеша.

— Чё ты гонишь!

— Я читал где-то…

— Читать сперва выучись! Читал он… Читало-то не отросло!

— Мальчики, — перебила я их, — давайте жить дружно!

— Да мы вроде и так… — Кеша смутился. — Это ж для прикола. Он меня колбасит, я его…

— А давай с нами! — предложил Гоша. — Мы Новый год в ресторане отмечаем. Прикинь, «Старая Шляпа» называется.

— Старая?

— Ага, это предки выбрали. Мы вроде семьями дружим, вот вместе и катаемся — терпим друг дружку.

— Это мы вас терпим, а вы довольнехоньки.

— Не, я в шоке! Жанн, прикинь! Мы с ними паримся, таскаем за собой — и мы же довольнехоньки?!

— Вы про ресторан говорили, — напомнила я.

— A-а, ну да… «Старая Шляпа» называется. Наверное, кто с забросом придумал.

— Или под дозой.

— Ну… А расположен он, короче, на улице этого… Самого главного тут…

— Бонапарта, — подсказал Кеша.

— Точно, на улице Бонапарта. В общем, приходи, туснемся.

— Улица Бонапарта? А где это? — я несколько растерялась от такого напора.

— Да рядом. Тут все рядом. Ныряешь в метро, жмешь до Сен-Жермен де Пре, а там пёхом квартала полтора.

— Да меньше!

— Ну, меньше… Короче, нормальная забегаловка. Телятины порубаем, паштета грибного, винца с шампусиком.

— Ага, так тебе олдеры и позволят!

— Да они сами к тому времени в штопор войдут. А про Жанну скажем, что одноклассницу встретили. С сумкой крокодильей…

— Можно на башню сползать — эту… Как ее?

— Эйфеля? — подсказала я.

— Да не-е… На Эйфеля ломота, не пробиться. Там, неподалеку от «Шляпы» еще одна торчит. Здоровенная такая. Мон… Парнасская, что ли… Малость пожиже Эйфелевой, но тоже ништяк.

— Если это Мэн-Монпарнас, то высота у нее двести девять метров, — сообщила я.

— Во-во, она самая! Мы тут все уже облазили, — похвастал Кеша. — Прикинь, второй раз прилетаем, и уже как дома! А эти, блин, на автобусах киснут, через окна воздухом дышат. Потом приедут, скажут: в Париже были. Ха! Много ты в окна разглядишь!

— Но-о… — подтвердил Гоша. — Мы тут видели, как их колонной по одному водят. Точно детсадовцев. И на пальцах все объясняют, чтоб не заблудились. Я послушал минут пять, чуть мозги наружу не потекли.

— Какие у тебя мозги? Сказал тоже!

— Да ты сам павианище!

— Бамбук кури!

— От такого слышу, — Гоша вновь обернулся ко мне. — Главное, хорошо, что не осень. Осенью тут каштаны на головы сыплются. Вот такущие орехи! Бац по дыне, и кранты.

— Чего кранты-то, шишка будет, и все.

— Это у тебя дыня крепкая, а у нормальных людей и треснуть может.

— Слушай, Жанн! — Кеша обрадовано заулыбался. — Сегодня ладно — праздник, котлеты-запеканка, пятое-десятое, но завтра-то день свободный! Можно в кунсткамеру здешнюю смотаться. Мы рекламу в метро видели — полный улет! Виселицы, гильотины — все настоящее с тех самых времен, прикидываешь? Орудия пыток, сапоги испанские, топоры, кости древние…

— Не-е… — Гоша замотал головой. — Этого отстоя и у нас полно. Лучше по катакомбам прогуляться. Во, где главные кости! Их туда специально нагребли — со всего города.

— Ага, говорят, миллионов шесть-семь захоронено!

— И кладбище рядом. Знаешь, Жанн, какие у них офигенные кладбища! Прямо города целые. Памятники — как дома! Заходи и живи.

— Склепы, дубина!

— Ну, склепы, дома — какая разница. Главное — зайти можно, в окна заглянуть.

— Заглядывал один такой — получил по гляделкам…

— Это, наверное, кладбище Монпарнас или Монруж, — припомнила я. Надо же было ответить этим двум эрудитам. — Там, между прочим, Бодлер похоронен, Мопассан с Сартром. А еще Огюст Бартольди.

— Это еще что за монстр из Монстропулуса?

— Это не монстр, а автор Статуи Свободы.

— Иди ты! Той, что на Манхэттене?

— Ну да.

— Клево! Я бы еще в Бастилию сползал, — поделился мечтой Кеша. — Жаль, разрушили. Там еще Жан Маре сидел, и маски такие прикольные узникам выдавали…

— Железные!

— Но-о… Типа, щёлк — и на замочек специальный. И до самой, значит, свадьбы…

— Смерти, дубина!

— Ну, смерти… Все равно долго! Там же чешется все! Как можно не снимать столько лет? А если курить охота или высморкаться? Я вон в гипсе три недели ходил — и то, блин, умучился.

— Ноги под Трамвая нечего было совать.

— Под трамвай? — испугалась я.

— Да не-е… Трамвай — это у нас жлоб один. Здоровый такой! Может двадцать пирожков за раз сшамать. Ну и кликуха соответствующая — Трамвай. А этот балбес подножку ему поставил — под центнер этот ходячий. Трамвай, конечно, хряпнулся, но и колено нашему куренку попортил.

— Сам ты куренок!

— Пошел ты!

— Сам пошел… — Кеша покосился на ручные часы и ойкнул. — Слушай, нас олдеры точняк прикончат. Вон сколько уже шатаемся.

Взглянув на меня, Гоша смущенно колупнул в ухе.

— Сама-то где остановилась?

— Пока нигде. У меня родители здесь живут, у них квартира своя.

— Круто!

— Да ничего особенного…

— Но ты смотри. Если получится, забегай в «Старую Шляпу». В десять мы там уже засядем. А так-то мы в «Сан-Мари» остановились.

— «Сан-Мэри», — поправил Кеша.

— Мари — Мэри какая разница! Лучше телефон Жанне запиши…

Кеша на клочке бумаги старательно прописал номер.

— Это мой сотик, звони, если что.

— И просто так звони. Что мы, не люди? По Парижу покрутимся, на кладбищах посидим…

В эту минуту они показались мне такими смешными и такими чудесными, что пришлось чмокнуть того и другого в щеку. Кеша немедленно покраснел, Гоша растерялся.

— Ты звони, — чуть ли не жалобно повторил он. — Покалякаем.

— Обязательно, — пообещала я.

«Жаннет спешила по улице, едва не подпрыгивая. Жизнь вокруг снова пузырила и пенилась. Огни рекламы муравьиной чередой змеились по крышам, небо рисовало в ответ звездных зверюшек. Некто усмешливый, бородатый постоянно вмешивался в события: накуривал сверху облаков, разгонял их незримой ладонью, а после щелчком посылал к горизонту непотушенные окурки. Люди ошибочно принимали их за метеориты…»

Как бы то ни было, но «гоблины», в самом деле, подняли мне настроение. Да и чего я на них взъелась? Нормальные ребята! С придурью, понятно, с ветерком из ушей, но это ж обычное дело. Покажите мне человека абсолютно адекватного, и непременно угодите пальцем в небо. Потому что самые нормальные — они и есть самые страшные. Конечно, обратное правило тоже не всегда срабатывает, но это уже из серии головоломок для взрослых. Их ведь хлебом не корми — дай поделить все на виды и подклассы, на жанры, форматы и категории. Просто «хорошо» и «плохо» их не устраивает. Очень уж велик риск оказаться посмешищем.

Кстати, сотовый мой по-прежнему молчал. Это значило, что папа Сережа до сих пор пребывает в неведении. Скорее всего, на свой страх и риск Пьер продолжал поиски втихую, опасаясь сообщать боссу о случившемся. С другой стороны, отец и сам мог бы мне позвонить. Спросить, например, как долетела, как самочувствие. Неужели настолько занят, что нет пары минут для звонка? Или неудобно? Дома-то оставил, небось, письмо с извинениями, подарок — на них и рассчитывал. Вроде как прочитаю, примерю подарочек, пущу слезу и примирюсь…