Анатолий Рыбаков - Кортик. Бронзовая птица. Выстрел

Коровин опять втянул воздух, но уже с некоторым оттенком обиды:

– Как – не пустит? Ведь усадьба государственная.

Миша поспешил его успокоить:

– Вот именно. Правда, у графини есть охранная грамота на дом как на историческую ценность. Не то царица Елизавета здесь жила, не то Екатерина Вторая. И графиня всем тычет в нос этой грамотой. Но ты сам пойми: если будут пустовать все дома, в которых веселились цари и царицы, то где, спрашивается, народ будет жить? – И, считая вопрос исчерпанным, Миша сказал: – Пошли, берите мешки!

Генка с готовностью ухватился за мешок. Но Слава, не двигаясь с места, сказал:

– Видишь ли, Миша… Вчера Игорь и Сева…

– Ах да, – перебил его Генка, опуская мешок, – я только хотел сказать, а Славка вперед вылез. Всегда ты, Славка, вперед лезешь! – Потом он заканючил: – Понимаешь, какое дело, Миша… Такое, понимаешь, дело… Как бы тебе сказать…

Миша рассердился:

– Что ты тянешь?!

– Сейчас, сейчас… Так вот… Игорь и Сева убежали.

– Куда убежали?

– Фашистов бить.

– Каких фашистов?

– Итальянских.

– Глупости ты болтаешь!

– Почитай сам.

Генка протянул Мише записку.

«Ребята, до свидания, мы уезжаем бить фашистов. Игорь, Сева».

Миша прочитал раз, потом другой, пожал плечами:

– Чепуха какая-то! Когда это случилось?

Генка начал путано объяснять:

– Вчера, то есть сегодня. Вчера они легли спать вместе со всеми, а утром просыпаемся – их нет. Только вот эта записка. Мне, правда, они еще вчера показались очень подозрительными. Вздумали ботинки чистить! Никакого праздника нет, а они вдруг – ботинки чистить. Смешно!

И он неестественно засмеялся, приглашая Мишу тоже посмеяться над тем, что Игорь и Сева вздумали чистить ботинки.

Но Мише было не до смеха.

– Вы их искали?

– Всюду. И в лесу и в деревне.

– Может, они с жиганами связались? – сказал Коровин. – У нас как кто убежит – значит, ищи жигана поблизости. Он подбил. И обязательно в Крым бегут. Сейчас все в Крым бегут.

Миша махнул рукой.

– Какие здесь жиганы! Просто эти вот помощники всех распустили. – И он смерил Генку и Славку взглядом, исполненным глубочайшего презрения.

– При чем здесь мы? – в один голос закричали Генка и Славка.

– При том! Раньше не бегали, вот при чем!

Генка прижал руки к груди:

– Честное благородное слово…

– Не нужно твоего благородного слова! – оборвал его Миша, – Пошли в лагерь!

Генка и Славка взвалили на плечи мешки. Мальчики двинулись к лагерю.

Тропинка, по которой они шли, вилась полями.

Генка болтал без умолку. Но разговаривать он умел, только размахивая руками. Мешок с книгами незаметно, сам собой перекочевал обратно на плечи Коровина.

– Если вам даже удастся перебороть графиню, – разглагольствовал Генка, – то все равно организовать здесь коммуну, наладить хозяйство будет очень трудно. Прямо скажем – невозможно. В усадьбе ничего нет. Инвентаря никакого, ни живого, ни мертвого – ни бороны, ни сохи, ни плуга, ни телеги. Тут брат Коровин, такое творится!

– А что?

– Чудак! Ведь мы сюда приехали, чтобы организовать пионерский отряд. А что против нас? Несознательность родителей: не пускают ребят в отряд. Даем спектакль – битком набито. Объявим после спектакля собрание – все разбегаются

– Дело известное, – глубокомысленно заметил Коровин.

– Вот именно, – подхватил Генка. – А сами ребята деревенские… Сколько у них предрассудков! Только и рассуждают о леших и чертях. Поработай с ними!

– Трудно, значит?

– Нелегко, – сокрушенно подтвердил Генка. Но тут же хвастливо добавил: – Раз должны организовать – значит, организуем. Вот книжечки им привезли. – Он тронул рукой мешок, который за него тащил Коровин. – Спектакли даем, в ликбезе работаем, ликвидируем неграмотность.

Миша молча шагал и думал о том, как неудачно начинается его работа.

В первый же день пропали два пионера. Куда они делись? Без денег, без продуктов они далеко не убегут. Но мало ли что может случиться с ними в дороге. Могут и в лесу заблудиться, и в реке утонуть, и под поезд попасть…

Поставить в известность их родителей? Пожалуй, не стоит Зачем заранее волновать? Все равно беглецы найдутся. А родители всех взбудоражат. Подымут всех на ноги. Неприятностей не оберешься. В школе, в райкоме только и будут говорить об этом происшествии. А в деревне уже, наверное, сплетничают, что пионеры разбегаются и, значит, не надо пускать ребят в пионеры. Вот что наделали Игорь и Сева. Подорвали авторитет отряда. Целый месяц работали – и на тебе!

Его мрачные размышления прервал Генкин возглас.

– Вот и усадьба!

Мальчики остановились.

Высоко на горе, в гуще деревьев, виднелся двухэтажный помещичий дом. Казалось, что у него несколько крыш и много дымовых труб. Над верандой возвышался мезонин с двумя окнами по бокам и нишей посередине. К дому, пересекая сад, вела широкая аллея. Отлогие каменные ступени, постепенно образующие лестницу, двумя крыльями огибали веранду.

Генка прищелкнул языком:

– Красиво?

Коровин с шумом втянул воздух:

– Хозяйство – вот что важно.

– А хозяйства там никакого нет, – заверил его Генка.

Действительно, усадьба казалась заброшенной. Сад зарос.

Скамейки вдоль аллеи поломаны, большая гипсовая ваза в центре клумбы разбита, пруд затянут ядовито-зеленой тиной.

Все мертво, безжизненно, мрачно.

И только звонкие ребячьи голоса, которые доносились из глубины сада, нарушали угнетающую тишину.

За сломанной оградой на лужайке белели палатки. Это и был лагерь.

В середине лужайки высилась мачта с развевающимся вымпелом. В стороне горел костер. На двух треногах лежала палка, порядком обгоревшая. Возле костра хлопотали дежурные, варили обед. Сильно пахло подгоревшим молоком.

– Все в порядке, – быстрой скороговоркой доложила Круглова Зина. – А насчет Игоря и Севы они, – Зина кивнула на Генку и Славку, – наверное, тебе рассказали.

При упоминании об Игоре и Севе ребята загалдели. Всех перекричал Вовка Баранов. Он совсем не рос, и его по-прежнему звали Бяшкой. Но он стал ужасным борцом за правду. Ему казалось, что если бы не он, Бяшка, то в мире воцарились бы ложь и несправедливость.

И он громче всех закричал:

– Они убежали из-за Генки!

– Что ты врешь, Бяшка несчастная! – возмутился Генка.

Но Миша велел Бяшке рассказывать.

Как всегда, когда он боролся за правду, Бяшка начал очень торжественно:

– Я расскажу всю правду. Мне незачем прибавлять и выдумывать.

– Ближе к делу, – поторопил его Миша.

– Так вот, – продолжал Бяшка, – когда мы легли спать, то начали разговаривать. Это было после спектакля «Смерть фашизму». Игорь и Сева сказали, что надо не спектакль ставить, а фашистов громить, чтобы не убивали людей. Тогда Генка начал над ними смеяться: «Поезжайте, поезжайте бить фашистов, а мы посмотрим». Игорь разозлился и сказал: «Захотим – и поедем». Тогда Генка говорит: «Захотите, захотите!»