Александр Воинов - Золотые динары

- Если это так, то вы правильно сделали, что вернули обезьяну, но теперь ждите… - И полковник опять перешел на шепот.

Высоко в небе появился самолет. Это был бомбардировщик; он летел на большой высоте в ту сторону, где стояли танки и транспортеры.

В бинокль было хорошо видно, как солдаты, усиленно копавшие траншеи, стали быстро прятаться, прижимаясь к земле.

- Сейчас они сбросят учебную атомную бомбу, - сказал полковник, оборачиваясь к капитану. - Наверное, будет довольно яркий фейерверк…

Костя и Самвел прижались к щели. Взрослым сейчас было не до них. Отец и полковник внимательно смотрели в небо, где самолет делал большой круг.

- Бросил! Бросил! - крикнул кто-то.

Но прошло несколько долгих секунд, прежде чем в небе вспыхнула яркая, до боли в глазах, молния. Затем кверху взметнулось белое облако. И тут же ветер донес звук сильного взрыва.

- Так! Так! - сказал Костромин, не отводя бинокля. - Надо ждать, что в район взрыва будут брошены войска…

Вскоре низко над долиной пролетели двенадцать транспортных самолетов. И снова по небу рассыпалась мозаика парашютистов.

Танки и самоходки двинулись вперед вдоль границы и вскоре скрылись за холмом. Туда же спустился новый десант. Затем все стихло. Не стало видно ни одного солдата, ни одного танка, ни одной самоходки. Видимо, учение проходило там и с границы нельзя было наблюдать его.

- Теперь, Григорий Андреевич, к границе они больше не вернутся. Отправляйте всех обедать, - сказал Костромин.

Солдаты медленно двинулись к казармам со своими карабинами и пулеметами.

- Ребята, подите сюда! - позвал отец.

Лицо его было серым, морщины резко обозначились на нем.

Костя подошел к крыльцу, где отец стоял вместе с полковником. Вслед за ним подошел и Самвел.

- Это вот они, товарищ полковник, нашли обезьяну!

- Такая обезьяна стоит настоящего шпиона! - улыбнулся Костромин. - Подумаем, как наградить ребят… Они ведь и к монетам какое-то отношение имеют?

- Кстати, может быть, и монеты посмотрите, товарищ полковник? - предложил отец.

Костромин взглянул на часы:

- Пожалуй, сейчас не стоит, некогда. Вот приеду со специалистом-историком, тогда и посмотрим.

Он сел в машину, и колеса вездехода, скрипя гравием, медленно двинулись к воротам заставы. На ветровом стекле играли солнечные блики.

Отец, прощаясь, приложил руку к козырьку своей зеленой фуражки. Машина выехала на дорогу. Еше минута - и она исчезла из виду.

Мальчики следом за отцом пошли к дому.

- Он хотел нас отправить в Ереван и забыл, - тихо шепнул Косте Самвел.

- Не мог он забыть, - ответил Костя. - Просто решил, что теперь уже неопасно.

Когда ребята вошли в дом, отец лежал поперек кровати в неудобной позе и крепко спал. Сон свалил его мгновенно.

Прошло несколько дней. Жизнь заставы с ее обыденными заботами снова потекла, как река, пробившая себе путь через горный обвал. И все же чувствовалось, что ожидаются какие-то события.

Капитана мальчики в эти дни почти не видели. Из штаба отряда на заставу приехали два майора и подполковник. Отец запирался с ними в своем кабинете или садился на вездеход, и они уезжали куда-то на многие часы.

Однажды вечером отец, вернувшись домой из поездки, долго стоял у раскрытого окна, вглядываясь в звездное небо.

Костя, ожидавший его возвращения, заворочался на своей койке.

- Не спишь? - тихо спросил отец.

- Не сплю, - отозвался из темноты Костя.

- Посидим на крыльце…

Костя откинул одеяло, прислушался к равномерному посапыванию Самвела и в трусах, шлепая по полу босыми ногами, пошел к двери.

Вокруг расстилалась глухая ночь. В маленькой рощице умолкли птицы. И даже собак не было слышно.

Костя присел на верхнюю ступеньку крыльца, вспомнил о кобре и невольно поджал ноги. Но как только отец опустился рядом, все опасности мира тотчас перестали существовать для Кости…

Отец вынул пачку папирос, чиркнул спичкой, и красноватое пламя на мгновение озарило его широкий со шрамом нос, взъерошенные черные брови и лоб с прилипшей к нему прядью волос. Потом свет погас, и только яркая искорка то разгоралась, то тускнела, умирала и вновь возвращалась к жизни.

Отец крепко обхватил Костю за плечи.

- Ты знаешь, какой сегодня день? - тихо спросил отец. - Сегодня десятое июня… Десятое июня! - повторил он.

Костя наморщил лоб - десятое июня!.. Ну конечно же, он знает. Сегодня день рождения мамы. Сколько он себя помнил, в этот день к ним всегда приходили гости и мама надевала свое лучшее платье.

- Хорошо, что ты помнишь, - сказал отец. - Никогда не забывай этот день…

Когда Костя думал о матери, он всегда думал одновременно и об отце, и о себе. Как будто это была одна неразрывная цепь. Вот мать, надев отцовскую ушанку и ватные брюки, мчится на лыжах по искрящемуся снегу. Костя едва поспевает за ней на своих маленьких востроносых лыжах. А отец уже давно обогнал их. Он на вершине холма и теперь несется им навстречу, поднимая вихри снежной пыли…

Под тяжестью отцовской руки Костины плечи опускаются, он приникает к отцу. Ему кажется, что и мать где-то здесь в доме и они ждут, когда она выйдет к ним на крыльцо…

- Трудно мне здесь, - прервал отец Костины мысли. - На Севере все как-то по-другому…

Костя привык никогда ни о чем отца не спрашивать, но сейчас к этому располагал его доверительный тон, и темная ночь, и отцовская рука, крепко прижавшая его к себе.

- А ты, папа, все беспокоишься. Все чего-то ждешь?

- Ты прав, - признался отец.

- Нарушителя ждешь?

- Этого не спрашивай, - глухо проговорил отец; он погладил мальчика по волосам. - Ты за тот день на меня не сердись. Очень день был трудный.

- Я и не сержусь, - ответил Костя. - А почему ты хотел меня в Ереван отослать? Разве я трусил?

- Нет, ты не трусил. Ты храбрый мальчик! Но это было опасно…

Отец грустно усмехнулся:

- В тот день я видел одного из тех, кто очень хочет войны.

- Мак-Грегори?

Рука отца неожиданно крепко сжала ему плечо.

- Где ты слышал это имя? - тихо спросил он.

Костя промолчал - ему было трудно признаться, что он хоть нечаянно, но подслушал.

- Где ты слышал это имя? - повторил отец, склоняясь над ним. - Скажи, это очень важно!

- Ты сам назвал его полковнику.

- Ты подслушивал?

- Нет. Мы вместе с Самвелом прятались за деревом. Мы боялись, что ты нас увидишь и отправишь в Ереван.

Отец облегченно вздохнул:

- У тебя, однако, острый слух!.. Ну, иди, Костик, тебе пора спать.

Утром произошло событие, если только так можно назвать неожиданное появление нового человека, внесшее оживление в жизнь заставы.

Когда Костя и Самвел бежали на кухню, где повар Яремчук кормил их завтраком, они вдруг увидели молодую красивую девушку лет двадцати. Одетая в белую кофточку и синюю юбку, она была похожа на старшую пионервожатую из их интерната; не хватало только красного галстука. Лицо у девушки было продолговатое, окаймленное светлыми, спутанными ветром волосами. Ее серые глаза все время меняли свое выражение. Они были то задумчивые, то грустные, то так и лучились весельем. И ее милое лицо отражало те чувства, которые девушка в этот момент переживала.