Владислав Крапивин - Мальчик со шпагой

Ну ладно, они – это они. Но наши…

Разве так бывает? Только что держали рапиры, был бой, и казалось, что хоть тысяча врагов налетай, никто не страшен! Женька Голованов… Большой такой, сильный, наверно. Где его сила и смелость? Ленька Мосин. Как он подошел тогда: "Не люблю, если кто-нибудь на меня обижается…" Что же он, обидеть боялся этих типов? Трус он, вот и все! И Сенцов… Новенький, еще кандидат, но ведь тоже рапиру держал. И перед знаменем стоял на линейке.

Ну есть же, черт возьми, такие слова: "Взяв оружие в руки, обещаю, что ни трусостью, ни подлостью, ни изменой не запятнаю свой клинок…" Даром, что ли, это обещание дают те, кто вступает в "Эспаду"?

И Олег, видимо, думал, о том же.

– Финалисты… – сказал он с едкой досадой. – Цвет и надежда клуба… Красивые слова говорим, песни поем о гордости и чести, а перед первой же встречной шпаной готовы… Тьфу!.. Ну вот что: в шесть – совет.

Он повернулся к Мите:

– Извини уж, придется отложить наш праздник. Ты приди к шести. И вы, ребята, придите. Договорились?

– Мы же не члены клуба, – сказал Генка.

– Ничего. Вы как свидетели приходите. Ты ведь, кстати, знаешь этого Лысого.

– И Гусыню, – сердито сказал Кузнечик.

На улице заспорили. Митя доказывал, что не надо его провожать, ничего больше с ним не случится. А Серёжа утверждал, что надо – на всякий случай. Генка слушал, слушал и сказал Мите:

– Ну а если нам хочется? Жалко тебе разве?

И Митя сразу согласился.

Потом Серёжа с Генкой проводили Наташу. Тоже на всякий случай.

Когда шли к Серёжиному дому, Кузнечик сказал:

– А я сначала думал, что она твоя сестра.

– Наташка? Да что ты! – Я – Каховский, а она – Лесникова. Ты вообще… как с луны упал. Пять лет в соседних классах учились, а ты будто сегодня первый раз увидел ее.

– Ну и что? Я, может, до сегодняшнего дня на девчонок вообще не смотрел… А у брата и сестры иногда бывают разные фамилии.

– Наташка и в самом деле как сестра, – объяснил Серёжа. – Мы всю жизнь вместе росли, в одной квартире. Только в разных детских садах были, и как-то получилось, что в разные классы нас записали. Зато дома все время вместе. Даже игрушки были общие.

Генка вздохнул:

– Тогда понятно, что ты ничего не замечаешь.

– Чего не замечаю?

– Какая она красивая, – отважно сказал Кузнечик.

– Да ну тебя! – отмахнулся Серёжа. – Ну, пусть красивая… Тут выть хочется, а ты чепуху говоришь. Такой день был сначала хороший, и вдруг все кувырком!

– Он и сейчас хороший, – возразил Генка. – Не может он плохим сделаться из-за того, что нашлись три труса.

– Целых три! Сразу! Как будто самое обычное дело.

– Зато Митька молодец, – сказал Генка

Это была правда. И этой правдой Серёжа слегка утешился.

Совет собрался ровно в шесть. К точности привыкли и ею гордились.

Мосин, Голованов и Сенцов сидели в уголке кают-компании. Молчаливые, с опаской в глазах. Они не сняли курток.

– Почему не в форме? – спросил капитан первой группы Владик Самойлов. – На совет пришли, а не на рынок.

Из-за совета у Самойлова пропал билет в кино, и он был настроен угрюмо.

– Не трогай их, – попросил Олег. – Формы у них нет. По крайней мере, полной… Все собрались?

Это был не просто вопрос. Это было начало совета.

– Командир барабанщиков здесь! – озорно выкрикнул самый младший – Данилка.

– Капитан первой здесь, – буркнул Владик Самойлов.

– Капитан второй группы здесь!

– Капитан третьей здесь!

– И четвертой тоже, – весело известил Алешка Смирняков.

– Капитан знаменной группы здесь, – сообщил Володя Огоньков. – Это, значит, я. А капитаном пятой будет, значит, он. Группа уже решила.

И Володя указал на Серёжу.

– А почему посторонние? – ревниво спросил Данилка, глядя на Кузнечика и Наташу.

– Это не посторонние, а мои друзья, – сказал Серёжа. – По делу пришли, а не к тебе, Даниле, в гости.

– У всех друзья. Ну и что? – придрался Данилка. – А ты и сам еще не член совета. Мы еще за тебя не голосовали.

– Данила! – сказал Олег. – Вот я терплю, терплю, а потом возьму и выдеру!

– Когда? – жизнерадостно поинтересовался Данилка.

– Боюсь, что скоро.

– Не-а…

Сели у круглого скрипучего стола.

Олег спросил, не возражает ли кто-нибудь против нового члена совета – Сергея Каховского. Никто не возражал. Серёжа украдкой показал Данилке язык.

Беда, случившаяся днем, словно отодвинулась. Все было просто и спокойно. Даже Митя, сидевший рядом с Данилкой, слегка улыбался.

Но вот поднялся Олег. Уперся ладонями в стол, и тот заскрипел, застонал.

– Внеочередной совет, – сказал Олег. – Я понимаю: воскресенье, всем хочется отдохнуть. У Самойлова билет полетел. А что делать? Случилось такое, что ни ждать, ни молчать нельзя… Вот Кольцов мог бы лучше меня рассказать, но ему трудно: губа разбита. Они шли вчетвером: Кольцов, Голованов, Мосин, и Сенцов. Их остановили четыре хулигана. Не старше этих. Но нахальнее, это точно. Потребовали деньги, обыскали. Потом велели отдать ремни. Трое отдали: Голованов, Мосин, Сенцов.

Он повернулся к тем троим, сидевшим в углу.

– Это так?

Они медленно поднялись.

– Так? – повторил Олег.

Они молчали.

Серёже неловко было на них смотреть. Он стал смотреть на ребят за столом. Данилка тревожным шепотом допытывался у Мити:

– Почему ничего не сказал? Ну почему? Это хорошо, да?

Олег очень сдержанно спросил еще раз:

– Это так было?

Голованов хрипло сказал:

– Так…

– Вообще-то не совсем так, – вежливо сказал Сенцов. – Мы не отдавали ремни. Они их взяли сами.

Серёжа пересилил себя и посмотрел на него. Сенцов был аккуратный, причесанный, спокойный.

– Они взяли, – повторил Олег. – А вы стояли опустив руки. Так?

– А что было делать? – спросил Сенцов. – Приятно, думаете, по морде получать? Из-за ремня, который стоит рубль пятьдесят в военторге. Если посчитать, то невыгодно.

– Рубль пятьдесят?! – крикнул Алешка Смирняков. – А сколько твоя совесть стоит?

– Я совесть не отдавал. Только ремень, – объяснил Сенцов.

– Гнать, – спокойно сказал капитан второй группы Гена Корнеев.

А его друг, маленький курчавый Валерка Давыдов, тоже спокойно подтвердил:

– Гнать. Чего тут разговаривать! Если бы даже простые ремни были, все равно гнать за трусость. А ремни форменные. Значит, они еще и форму опозорили.

Олег обратился к Голованову:

– Ты тоже так думаешь: рубль пятьдесят – и все? Ты ведь на пряжках у этих ремней сам шпаги выцарапывал…

– Я и на других сделаю, долго, что ли? – огрызнулся Женька.

– Лишь бы в морду не получить? – насмешливо спросил Смирняков. – Я тоже за то, чтобы выгнать. Только у меня еще вопрос: почему они думают, что обязательно заработали бы по морде? Там же их четверо на четверо было.