Владислав Крапивин - Мальчик со шпагой

Данилка, когда слушал эту песню, замирал и прикусывал губы. В нем будто все струнки натягивались. Серёжа раньше даже боялся, что Данилка может расплакаться. Но Данилка иногда сам просил шепотом: "Еще".

Над Генкиным столом, рядом с морской картой Канарских островов, рядом со снимком клипера "Флайинг Клауд" – Митиным подарком – кнопками были приколоты фотографии: мальчик, упавший на мостовую в Сантьяго, и хохочущая Данилкина компания с барабанами.

Эту песню Генка и Саша сложили вместе. Сам Генка сочинил только первый куплет, а дальше без Сашиной помощи он бы не справился. И музыку придумал Саша. Но без Генки песни бы не было – он дал ей начало…

Серёжа всегда с нетерпением ждал, когда Саша начнет петь последний куплет:

После этих слов Серёже казалось, что отряд еще жив и ждут его впереди хорошие дни.

И Данилка оживал. Выпрыгивал из кресла и начинал рассказывать что-нибудь о своих барабанщиках. Его-то компания держалась прочно и даже не очень скучала. Все они жалели только, что барабаны пылятся по углам и негде выступить единым плотным строем под размеренный и четкий марш-атаку.

Вот и сейчас, как закончилась песня, Данилка прыгнул на пол и потребовал взаймы восемьдесят копеек.

– Мы потом соберем и отдадим. В "Космосе" идет "Юнга Северного флота".

– Не достанете билеты. Сегодня же выходной, все в кино рвутся, – сказал Серёжа.

Данилка деловито объяснил:

– Мы же не просто так. Мы наденем форму, пойдем к администратору, скажем: "Тетенька, мы из отряда "Эспада", у нас коллективная заявка на восемь билетов".

– А "тетенька" вам – большую дулю с повидлом, – сказал Генка.

– Не дулю, а билеты. Мы уже делали так.

– А потом каждому по ангине или по гриппу, – сказала Наташа. – Сейчас все-таки не лето, чтобы в одной вашей форме по улице скакать.

– Как это не лето? Смотрите сами, – заспорил Данилка и подскочил к окну.

Была еще середина апреля, но после долгих холодов юго-западные ветры принесли солнечное тепло. У заборов, на газонах, в щелях на асфальте буйно рванулись вверх травы. Почки высунули зеленые клювы. У прохожих была полная неразбериха в одежде. Одни по привычке шли еще в зимних шапках и пальто с меховыми воротниками, а другие – в рубашках и платьях. Данилка и его друзья гулять в пальто, конечно, не собирались.

Получив у Саши восемь гривенников, Данилка ускакал собирать барабанщиков. И тут же, на смену ему, возник Андрюшка Гарц. Он сказал фразу, которую говорил всегда:

– Можно, я у вас посижу немножко?

– Посиди, моя радость, – разрешил Саша. – А поскольку твое "немножко" – понятие относительное, запомни: молоко в холодильнике, булка в шкафу на кухне.

Стоя у окна, Серёжа подумал: "Если бы ничего не случилось, можно было бы уже снимать "Мушкетеров" на улице".

Человек привыкает ко многому… За месяц они привыкли, что не надо спешить на вахты и линейки, привыкли жить без боев на дорожке и шумных киносъемок. Но к одному привыкнуть не могли: быть друг без друга.

Они собирались у Кузнечика. Конечно, не все. Но та компания, которая проводила в отряде зимние вечера, осталась неразлучной. Все так же говорили о Севастополе. Иногда резались в шахматы. Иногда на стареньком кинопроекторе крутили отснятые сцены "Трех мушкетеров". Павильонные эпизоды были закончены, и не хватало в фильме совсем немногих кадров. Но Олег сдал казенную кинокамеру, и снимать было нечем.

Восемь рапир – свое собственное имущество – Олег оставил капитанам. Но защитных масок не было, и рапиры без дела висели на стенах.

Лежал у Кузнечика в книжном шкафу снятый с древка и свернутый флаг "Эспады". Дремали на гвоздях в квартирах барабанщиков краснобокие барабаны.

Остались только песни, которые принес в отряд Генка Кузнечик – отрядные песни. Когда Генка или Саша брали гитару, словно оживала "Эспада"…

Саша вошел в жизнь ребячьей компании незаметно и прочно. Невысокий, худой, остроносый, даже нескладный какой-то, он совсем не походил на самбиста, боксера и инженера-физика. Он похож был на стеснительного десятиклассника, особенно если не забывал брить щетинистый подбородок. Впрочем, забывал он часто.

И совсем не похож он был на Олега, напрасно Генка их сравнивал. И не мог он стать в "Эспаде" командиром, потому что своей работой был занят выше головы.

Но несколько раз Серёжа замечал, как то Митя, то Данилка обращались к Саше: "Олег, скажи…", "Олег, можно…".

Генка уговаривал Сашу летом пойти с ребятами в поход. Саша не отвечал ни да ни нет.

– Работа же… – говорил он.

– Не каждый день работа, – спорил Генка. – Бывают же выходные.

– На Север придется ехать, командировка будет…

– Не на все же лето.

– Кто его знает…

– Мы бы сами пошли, да без взрослых никого не пустят, – говорил Генка. – Ты какой-то несознательный, честное слово.

– Я очень сознательный. Только обещать боюсь. Вдруг не окажется времени.

– А если окажется, обещаешь?

Саша брал гитару, смущенно улыбался и запевал:

– Да ну тебя, – говорил Генка. – Все равно пойдешь. Не имеешь права не пойти.

В этот день они засиделись у Кузнечика до сумерек. Данилка со своими барабанщиками посмотрел "Юнгу Северного флота", потом они всей компанией прикатились к Генке, перепугали родителей, слопали весь хлеб и конфеты и умчались играть в футбол.

Андрюшка Гарц взял с полки "Пятнадцатилетнего капитана", полистал и неосторожно спросил, что такое шхуна-бриг. Митя тут же утащил его к себе домой рассказывать о парусниках.

Наташа, как всегда, спохватилась, что уже вечер, а у нее уйма домашних дел. И только она собралась идти, как в комнату ворвался Нок, а за ним – Стасик Грачёв.

Нок хромал, и ухо у него было в крови. У Стаськи припухла расцарапанная щека и рукав трикотажной рубашки прилип к разбитому локтю. И Стаська, и пес шумно дышали. Нок запрыгал вокруг Серёжи. Стасик молча встал у дверей и начал осторожно поднимать рукав.

– Горе мое… – начала Наташа.

– Лежи, – сказал Серёжа Ноку. И спросил у Стасика: – Что опять?

– Был бой, – сказал Саша.

– Ага, – сообщил Стаська и попытался лизнуть разбитый локоть.

Генка открыл тумбочку и деловито зазвенел аптечными склянками.

– Рассказывай, – велел Серёжа.