Василий Клепов - Тайна Золотой долины. Повесть

- Странно! От нас недалеко, действительно, живёт лесник по фамилии Соколов, но он человек вне подозрений.

- Да как вы не понимаете! Этот фриц потому и взял паспорт на имя Соколова, что Соколов - хороший человек.

Председатель успокоил меня, обещал принять меры и дать знать, куда следует. А мне только это и было нужно.

После Берёзовки машина помчалась прямо на север. Мы были мокрые, ветер прохватывал нас насквозь. Я достал кальцекс [29] На Клондайке кальцекс не употребляют, а всё больше - виски. Но это, наверно, потому, что в Америке нет кальцекса. - В. М. и дал каждому по две таблетки, чтобы не заболеть гриппом. Скоро мы доехали до Чёрных скал, где шофёр показал нам едва заметную тропинку, которая должна была привести трёх мужественных и отважных к Зверюге.

- Не мешало бы погреться, Молокоед, - сказал Димка, как только мы оказались в лесу.

- Хорошая ходьба греет лучше огня, - ответил я Димке и, думаю, что сам Чингачгук одобрил бы краткую мудрость этих слов. - Нам некогда рассиживаться у костра, Дублёная Кожа. Уже вечереет, а до Зверюги ещё далеко.

Лёвка хотел поднять ропот, но я напомнил ему про съеденную землю, и он покорно поплёлся за нами.

Нести груз на плечах становилось всё тяжелее. Я попробовал устроить лямки так, чтобы они сходились на лбу, как это делают индейские женщины, но у меня ничего не получилось. Тут я впервые пожалел о том, что мы не подумали обзавестись своими скво. [30] Скво - индейская жена. На Аляске этих жен выменивают на табак и на чай. - В. М.

- Я отдал бы половину золотого песка, причитающегося на мою долю, за хорошую скво…

- Ещё чего? - забормотал Лёвка. - Очень нам нужна твоя скво!

Мы с Димкой переглянулись. Всё-таки плохо осваивает Большое Ухо мудрость Тропы. Как же можно не знать, зачем нужна в пути скво таким золотоискателям, как мы!

- Слушай, Фёдор Большое Ухо! Когда мы вернёмся обратно в Европу, ты прежде всего достань Джека Лондона и прочитай его книгу «Сын волка». Из неё ты узнаешь, какой клад для индейца в пути скво: она разжигает мужу костёр, готовит пищу, кормит собак, гребёт за него на лодке и прокладывает путь его собакам.

- А если собак нет, - добавил Димка, - она несёт за него всю поклажу. Так что индейцу и делать ничего не остаётся: идёт себе потихоньку, жуёт табак и произносит изредка умные слова.

- А бывают, Большое Ухо, и такие жёны, как, например, была Пассук, жена Ситки Чарли. Он купил её у одного племени на берегу Солёной Воды. Сердце его не лежало к ней, но он собирался в далёкий путь, и ему нужен был кто-нибудь, кто кормил бы его собак и помогал грести на лодке. Вот он её и купил. И что ты думаешь, Большое Ухо? Маленькая Пассук не только всё делала за Ситку Чарли. Когда они пошли к миссии Хейнса через пустыню Вечного Безмолвия, у них кончились у Оленьего перевала запасы еды. Они стали уже умирать от голода, но Пассук дала Ситке Чарли мешочек с мукой, который сберегла для него из своей нормы. И этот мешочек спас Ситку Чарли. Вот почему, Большое Ухо, я и говорю, что зря мы не позаботились обзавестись жёнами.

- Теперь я всё понял… Ты правду сказал, Молокоед. Надо было мне взять с собой Любку Возжухину.

- Кого, - захохотал Димка, - Любку? Да она не только оставить что-нибудь для тебя - всё твоё поела бы! Её мать сама рассказывала: за этой Любкой гляди да гляди - не то одна съест весь паёк на шестерых за один присест.

- Врёшь! - крикнул Лёвка и стал выпучивать глаза.

- Я вру? - покраснел Димка.

- Врёшь!

- Значит, я врун?

- Ты не только врун. Ты - брехун. Наша Мурка против тебя - благородное существо.

Димка бросился на Лёвку с кулаками, но я разнял их и сказал, что так эти дела не делаются. Когда один из золотоискателей обвиняет другого во лжи, то они идут драться к проруби, и первый удар в таких случаях должен делать тот, кого обвинили. А все остальные должны смотреть, чтобы всё было по правилам.

- А почему драться надо обязательно у проруби? - спросил Лёвка, незнакомый с правилами полярной дуэли.

- Это затем, что бы подранок не убежал. Как упал в воду - так и конец.

- А! Это хорошо! - сказал Лёвка, пылавший жаждой мести.

Димка тоже согласился. Мы решили, что они будут драться над обрывом Зверюги, а я буду смотреть, чтобы соблюдались правила.

Начинало темнеть, а мы всё ещё шли по Тропе. Лёвка поминутно ворчал и отставал.

- Вот что делает с человеком жирок, - ехидно заметил Димка.

- Да, Фёдор Большое Ухо, у тебя на костях слишком много жира и мяса. Таким, как ты, тяжело выносить длинную дорогу.

- Ещё посмотрим, кто её легче вынесет: я или этот долговязый, - кивнул на Димку Фёдор Большое Ухо. - Тоже мне - Быстроногий Олень!..

Наконец, внизу показалась река, которая огибала большую голую скалу и терялась за ней.

- Ура! - закричали мы и бегом пустились вниз, в заветную Золотую долину.

«Перед ними открылась», - начал бы описывать Майн Рид, - но не бойтесь, я этого не сделаю: не выношу длинных описаний. Кстати, ничего перед нами и не открылось, потому что уже совсем стемнело. Да осматривать пейзаж и не особенно хотелось: устали и продрогли, как собаки. Мы просто свернули у скалы влево, высматривая местечко, где можно было бы заночевать. И тут нам подвезло. Недалёко от берега мы заметили одинокую хижину. Вошли - темно, никого нет. А по законам северного гостеприимства человек может занять в пути любую хижину, кто бы её ни построил. Ведь было же так: приехал однажды Мэйлмут Кид домой, а жильё уже занято, и его, хозяина, в собственной хижине приветствовали, как гостя. [31] Смотри рассказ Джека Лондона «Северная Одиссея». - В. М.

- Это номер! - воскликнул Димка, когда мы вошли в убогое жилище. - А чем же мы костёр разводить будем, ведь спички-то у нас все размокли?

Лёвка молчал, было слышно, как он стучал зубами от холода.

- Ты, наверно, забыл, Дублёная Кожа, что Молокоед недаром считает себя учеником Ситки Чарли. У Ситки Чарли, когда он вставал на Тропу, всегда находились драгоценные спички и кусочки сухой берёсты. Вот они, пожалуйста!

Я снял шапку и достал оттуда спички и берёсту, которые упаковал ещё дома в промасленную бумагу.

Крики дикого восторга огласили хижину. Лёвка сразу вспомнил, что он интендант, и побежал, за дровами.

Мы открыли дверь и развели костёр прямо на земляном полу. Из темноты выступили чёрные, уже подгнивающие стены, развалившаяся печка в углу и низкие нары, на которых лежало сгнившее сено и высохшие берёзовые ветки. Было очевидно, что здесь давно никто не обитал.

Мы натаскали свежих еловых веток, расстелили их на полу у костра, и в нашей хижине, хотя и было дымно, сразу сделалось тепло. Через полчаса мы уже спали как мёртвые.

- Правильная хижина! - пробормотал сквозь сон Димка.

Ему никто не ответил.