Василий Клепов - Тайна Золотой долины. Повесть

- Мне что-то нездоровится, Дублёная Кожа, - сказал я, кутаясь в одеяло и стуча зубами от озноба. - Дай мне аспирину из аптечки да подбрось дров в костёр.

Димка разжёг посредине хижины такой огонь, что, казалось, всё вокруг сейчас вспыхнет, а я не мог согреться. Меня трясло всё сильнее, и я почти не в состоянии был говорить.

- Ты, наверное, простыл вчера на Выжиге, - сказал Димка, - и теперь у тебя - грипп.

Но я-то знал, что это не грипп. У меня началась золотая лихорадка. [34] Ничего мудрёного нет. Во многих рассказах Джека Лондона даже привычные к северу золотоискатели заболевали этой ужасной болезнью. - В. М.

Я поманил к себе глазами Димку и, когда он наклонился надо мной, высказал ему свою последнюю волю.

- Мое дело плохо, Дублёная Кожа, и, может быть, ты слышишь мои последние слова. Слушай же меня внимательно. Ты был мне хорошим другом, Дублёная Кожа… Помнишь, как я срезался по арифметике и тебе дали записку, чтобы ты отнёс её моей матери?.. Ты её не отдал маме, а проглотил, чтобы скрыть все следы. И часто ты выручал меня, потому что всегда был настоящим другом. А теперь моя песенка спета, Дублёная Кожа.

Мне стало так жаль себя, что горло у меня перехватило, и мне стало стыдно перед товарищами за свою слабость. Я вспомнил, как разговаривал в свой предсмертный час Мэйсон с Мэйлмутом Кидом и продолжал:

- Напрасно ты говоришь мне о гриппе, Дублёная Кожа: меня не обманешь. У меня - золотая лихорадка, и я в лучшем случае протяну два или три дня. Но вы около меня не задерживайтесь… Это ни к чему, а вам надо идти искать золото. Это ваш долг… Вы не имеете права жертвовать им ради меня. Не забывайте, что танки для Красной Армии дороже Молокоеда.

Димка начал что-то говорить, но у меня в глазах пошли зелёные и красные круги, и я ничего не услышал.

Когда я очнулся, Димка с Лёвкой всё ещё сидели на нарах и смотрели на меня. У Лёвки на глазах были слёзы, и он всхлипывал, совсем как маленький.

- Ты что плачешь, Лёвка? - спросил я, и сам удивился тому, что у меня появился голос. - Мне уже лучше, и скоро я встану вместе с вами на Тропу.

Они дали мне ещё аспирину, потом согрели кофе. Лёвка сам сбегал с кружкой в речку и плеснул холодной воды в котелок, чтобы осела гуща.

- Я же вам приказал, чтобы вы оставили меня здесь и уходили…

- Нет, Молокоед, - возразил Димка, - это было бы не по-товарищески. Ведь мы же советские люди, а не сыны волка из Калифорнии или с Аляски.

- Но я же вам приказал, и вы обязаны были выполнить приказ командира.

- Приказ, конечно, есть приказ. Но не забывай, Молокоед: советские бойцы не бросают командиров на поле боя.

Хотя эти Димкины слова и шли вразрез с Джеком Лондоном, [35] Вы спросите, почему вразрез? А потому, что Джек Лондон писал всё больше о таких людях, для которых оставить товарища в беде было раз плюнуть. Мэйлмут Кид сам пристрелил раненого Мэйсона, а Мэйсон - ему друг! И Джек Лондон ещё говорит, что лучше Кида не было никого от Фриско до Доусона! Кид - закалённый и мужественный, но я бы не хотел остаться с ним один в Золотой долине. Димка и Лёвка против него жалкие чечако, но они тебя ни за что не бросят. А это и ценно. - В. М. но мне они понравились. Я бы тоже никогда не бросил Димку или Лёвку одного умирать в чьей-то хижине.

Весь день Димка и Лёвка так и просидели около меня. Лёвка, хоть и обжора, но тут не позволил Димке даже прикоснуться к муке.

- Это - Молокоеду! Мы здоровые, а его надо поддерживать.

И они легли спать голодные.

Утром мне стало лучше. Я попросил Лёвку достать книгу профессора Жвачкина «Полезные и вредные растения» и пойти в лес организовать что-нибудь для обеда.

Пока он ходил, мы развели костёр и поставили на огонь мучную похлёбку. Котелок уже кипел, а Лёвки всё не было.

- Лёвка! - закричал Димка, и сразу во всех концах долины протяжно застонало: «а-а», «а-а!»

- Место, действительно, проклятое, - засмеялся Димка. - Не то черти кругом засели, не то лешие.

Лёвка прибежал испуганный и, оглядываясь на лес, спросил шёпотом:

- Вы слышали? Они как сгайкались вон там, в лесу…

- Кто?

- Не знаю… Их много-много… И чего они гайкали: ловили, что ль, кого-нибудь?

- Тебя, труса, ловили, - расхохотались мы, и, чтобы наш интендант не боялся ходить в лес на заготовки, Димка закричал, приставив ладони рупором ко рту: - Э-ге-ге-гей!

- Е-е-е-ей, - откликнулись скалы на том берегу.

- Эй-эй-эй! - донеслось из леса.

А потом это «эй» послышалось уже где-то совсем далеко.

- Вот так штука! - удивился Лёвка. - А я чуть от страха не умер. Бежал так, что почти все корешки растерял.

Книга профессора Жвачкина мало помогла нашему интенданту. Сырые древесные корни да свежая сосновая хвоя - вот и всё, что он принёс.

- А хвою-то зачем? - спросил я.

- Чтобы цингой не заболеть. Зелень, она, знаешь, полезная. Об этом и профессор Жвачкин пишет.

- Вот мы тебя и будем хвоей кормить, - мрачно засмеялся Димка. - Тебе её сварить или в сыром виде есть будешь?

Лёвка выложил свои коренья.

- Вот это берёзовые, - говорил он. - Берёзка совсем молоденькая была. Вот это черёмуховые. А это даже и сам не знаю, от какого дерева - не то ольха, не то ещё что, но не должно быть, чтобы вредное.

Я выбросил всю эту «еду» и сказал:

- Придётся питаться мокасинами и ремешками. На Клондайке, когда у людей еды не было, они всегда варили мокасины и ремни.

Мы искрошили на мелкие кусочки Муркин ошейник, отрезали по порядочному куску от своих мокасин и высыпали всё это в мучной отвар.

А пока варился мокасиновый суп, я взял у Лёвки книгу профессора Жвачкина и стал читать.

Профессор писал, что к числу полезных растений относятся картофель, капуста, лук, редька, хрен, салат, морковь, а также большинство злаков, как-то: пшеница, ячмень, рожь и другие. Но, - тут же предупреждал профессор, - и полезные растения могут стать в определённых условиях вредными. Так, например, картошка, если она сгнила, может стать вредной и, наоборот, если гнилую картошку перегнать на спирт, то она опять будет полезной.

Я подумал про этого профессора: «Наверно, он насосался спирта и писал свою книгу под градусом. Кто же издал это сочинение профессора Жвачкина?» Посмотрел на обложку, а на ней написано: «Сельхозгиз». Вот, здорово! Такой книги, действительно, не достаёт нашим колхозникам: только из неё они, наверно, и узнают, что капуста, лук и пшеница - полезные растения!

- Посмотри, Молокоед, - сказал Лёвка, - может быть, уже сварилась собачья упряжь?..

Ну разве можно так выражаться!

Я бросил на Лёвку уничтожающий взгляд и продолжал изучать труд профессора Жвачкина. Дальше профессор писал, что вредных растений, как таковых, вообще не существует (ешь, что попало! - В. М. ), что вредными люди называют по невежеству своему такие растения, которые на самом деле очень полезны: например, белена, крушина, волчья ягода.