Лев Линьков - Мыс Доброй надежды

— Даже видел.

— Ну, тем более. Свечение моря вызывают мириады жгутиковых инфузорий — ночесветок, или, как их зовут рыбаки, морских свечек. Когда их заденете, они испускают голубоватый свет: кажется, что в море вспыхивают какие-то таинственные подводные огни. Плывёт, к примеру, рыба или какое-нибудь судно, да, наконец, просто волнение на море, — вода начинает светиться. Волшебная картина! Эти самые ночесветки и выдали шпиона. Ну, а когда Алексей сообразил, что заморский гость с аквалангом, то сжал его гофрированную резиновую трубку, по которой из заплечных баллонов поступает в маску сжатый воздух. А Милешкин схватил субъекта за ноги.

— Кстати, о Милешкине, — вспомнил я рассказ Атласова, — что за спор у них произошёл тогда на катере? Атласов мне это так и не досказал.

— Милешкин подбивал Алексея написать совместный рапорт с жалобой на боцмана Доронина. Будто бы Доронин несправедлив и груб с матросами. Милешкин предложил, а Кирьянов его…

— Избил?

— Избить не избил, а стукнул основательно — не уговаривай подличать!

— А где сейчас этот Милешкин?

— Уехал на «Ломоносове» вместе с Алексеем. По одному приказу демобилизовались. — Баулин сокрушённо развёл руками. — Приказ один, а люди разные! Правда, и Милешкина подшлйфовала малость наша пограничная служба, но такой веры в его дальнейшую судьбу, как в судьбу Алексея, у меня, к сожалению, нет. А значит, чего-то и я и все мы недоглядели, не сделали…

Через растворённое окно с пирса донеслись чёткие, отрывистые слова команды: «По местам стоять, со швартовых сниматься!» Сторожевики уходили в ночное дозорное крейсерство.

— Прихожу с того собрания, где с Алексея выговора сняли, довольный, радостный: «Обратили-таки Кирьянова в нашу морскую веру!» Рассказываю всё Ольге, а она смеётся: «Я в Алексее никогда не сомневалась». Вечерком зашёл к нам попить чайку Самсонов. Ольга и его уколола: «Кажется, вы хотели списать Кирьянова на берег, в хозкоманду?» — «Был, говорит, такой грех, был. Каюсь!» — Баулин задумался. — Где-то сейчас наш дядя Алёша? Наверное, уже к Иркутску подъезжает…

«Пожалуй, только вот в таких отдалённых от крупных центров местах, как остров Н., и осознаёшь в полной мере всё великое значение радио. Трудно даже представить себе, что бы, к примеру говоря, делали без радио в наше время полярные зимовки, геологические экспедиции, пограничные посты и заставы, корабли дальнего плавания».

Так думал я, слушая в клубе базы, вместе со свободными от вахты пограничниками, радиопередачу оперы «Мать». Началось последнее действие, как вдруг помощник дежурного по штабу передал сидящему со мной Баулину две радиограммы. Кивком пригласив меня с собой, капитан третьего ранга неслышно вышел из зала.

В штабе он отдал необходимые распоряжения и показал мне депеши.

Одна из них сообщала, что на Камчатке проснулся и бушует, извергая потоки лавы, выбрасывая тучи пепла и газов, вулкан Безымянный, никогда ещё не действовавший на человеческой памяти и потому считавшийся потухшим.

Вторая радиограмма была сигналом бедствия. Японская рыболовецкая шхуна «Тайсей-Мару» потеряла управление и просила о помощи.

В последние сутки океан был относительно спокоен — волнение не превышало трёх баллов, — японские моряки издавна известны как моряки опытные, и Николай Иванович пожал плечами:

— Что-то непонятное у них стряслось… Однако текст депеши не оставлял сомнения:

«Всем, всем, всем! Спасите наши души!..» Далее следовали координаты шхуны — миль семьдесят к северо-западу от Н.

— Кто-нибудь им ответил? — спросил Баулин дежурного.

Тот доложил, что на зов «Тайсей-Мару» откликнулись американский китобой «Гарпун», канадский лесовоз «Джерси» и советский пароход «Дежнев», идущий с Камчатки.

— Ближе всех к «Тайсей-Мару» «Гарпун» — двадцать одна миля, — добавил дежурный. — Канадец своих координат не указал. «Дежнев» — в пяти часах хода.

Было ясно, что «Гарпун» поспеет на помощь японским рыбакам раньше всех, но всё же для порядка Баулин немедля сообщил об этом происшествии в погранотряд.

Возвратившись домой, мы застали Маринку с соседским сыном Витей за игрой в рыбаков. Перевёрнутый вверх ножками табурет изображал рыболовный бот кавасаки; шаль служила неводом; засушенные крабы, морские коньки и звёзды, разбросанные по полу, были косяками рыбы. Маринка командовала, как заправский шкипер, а пятилетний Витя — он был главным неводчиком — подтягивал шаль за привязанные к углам верёвочки.

Иностранным рыбакам — так Маринка назвала меня с Николаем Ивановичем — было приказано не вторгаться в чужие воды, и мы устроились чаёвничать на кухне.

Сообщение о внезапно проснувшемся камчатском вулкане навело нас на разговор о таинственных силах природы, действующих в глубине земных недр. Вспомнились слышанные и прочитанные истории, начиная с гибели от извержения вулкана Везувия древнеримского города Помпеи; катастрофический взрыв вулкана Кракатау близ Явы, снесший более половины цветущего острова; непрерывно действующий вулкан Стромболи в Средиземном море, вот уже тысячелетия служащий для моряков естественным маяком и предсказателем погоды, — перед бурями и ненастьями он дымится сильнее.

— А вы знаете, — сказал Баулин, — ведь до сих пор точно не известно: какие и на наших Курилах вулканы действующие, какие потухшие; всего-то их здесь что-то с полсотни с лишним. К слову говоря, именно из-за вулканов острова и получили своё название — Курильские. Так их назвали русские землепроходцы за беспрерывно курящиеся вершины. Наш «Старик» тоже лет двести помалкивал, считался потухшим, а в позапрошлом году так о себе напомнил — небо с овчинку показалось!

Я слышал на материке о недавнем вулканическом извержении на Курилах, но не предполагал, что оно произошло именно на острове Н.

— Крепенько нас тогда тряхнуло, — усмехнулся Николай Иванович, — вовек не забыть!

Я невольно взглянул в окно на курящуюся желтоватым дымком вершину «Старика».

— И вы все оставались во время извержения на острове?

— Зачем же все? — спокойно ответил Баулин. — Алексей Кирьянов оставался один на один со «Стариком».

— Как это «один на один»? — не понял я.

— Вроде коменданта.

— Нет, вы толком расскажите, что это означает — «один на один» с разбушевавшимся вулканом? Почему же вы до сих пор об этом молчали?

— Сразу всего не расскажешь… — Николай Иванович встал и принёс из комнаты известный уже мне фотоальбом Курильской гряды и какую-то объёмистую книгу. — Как по-вашему, что это за остров? — показал он мне один из снимков.

— Всех не упомнишь…

— А это? — показал Баулин другой снимок.