Дмитрий Емец - Таинственный Ктототам

Вернувшись с прогулки, Саша и Костя отправились похихикать над спящей Ритой и дохихикались до того, что уснули прямо на Ритиных ногах. Федор, донесший Риту до дома на руках, вертелся на втором этаже и любовался шкафом. Любоваться одними глазами ему было недостаточно. Он то и дело приникал к шкафу ухом и прислушивался к чему-то, происходящему в его недрах. – Это не просто шкаф! – восхищался он. – Вы только принюхайтесь, как он пахнет! Этой древесине две с половиной тысячи лет!

– А на дверцах почему-то написано «ДСП», – осторожно заметила мама.

– Для конспирации, чтоб полиция не накрыла! Все ценные породы дерева давно в Красной книге! – говорил Федор и просовывал голову в шкаф, чтобы полюбоваться, как тот отделан изнутри.

Завершилось все тем, что с верхней полки с грохотом рухнула швейная машинка, задела Федора. Лежа на полу, он ощупал голову.

– Череп цел. Мысли целы. И что это, позвольте полюбопытствовать, бы-ло? – спросил он.

– Настоящий «Зингер»! – похвалилась мама. – Этой машинке больше ста лет. Коля очень дешево купил ее на барахолке. Она работает, но почему-то рвет нитки.

– Починим! «Зингер» – это вечно. А теперь простите, мадам, но я займусь своим лицом. Не люблю ходить побитым. Люди почему-то начинают принимать меня за асоциальный элемент! – И Федор ушел, держась за лоб.

Рита, Костя и Саша проспали довольно долго. Потом Рита во сне дрыгнула коленкой. Костя, лежавший на ее ноге, рассердился, что подушка шевелится, и укусил Риту за ногу. Рита с перепугу лягнула его и скинула с кровати. Костя разорался, Рита разрыдалась, и оба отправились искать справедливости у мамы. Саша тоже побежал к маме, потому что, хотя он и был герой, в комнате один не оставался.

Катя, сидевшая на кухне за столом и мрачно чистившая картошку, услышала на лестнице ор и подняла голову.

– Ну всё! – сказала она. – Начинается! Говорила я: нельзя укладывать мелочь после четырех! Она потом психует!

– Они же сами уснули! – сказала мама.

– А родители на что? Надо было дергать их за уши и говорить: вечером поспите! – возразила Катя.

И правда, проснувшиеся в восемь вечера Саша, Рита и Костя никак не могли определиться, что сейчас. День? Ночь? Что делать дальше? Вроде бы надо ложиться спать, но ведь они уже выспались! Это сбивало их с толку, и они капризничали. Саша успокоился первым. На глаза ему попался лобзик, и он стал пропиливать картонный ящик, делая ловушку для ежей. По улице-восьмерке ночами постоянно бегали ежи, и Саша решил, что если положить в ящик что-нибудь вкусное, то к утру там обязательно поймается еж.

Вторым затих Костя. Он сидел, жевал какую-то веревочку и раскачивался. Дети обходили его стороной. Они знали, что, если сейчас хотя бы случайно подуть на Костю или хоть мизинцем его задеть, все начнется заново.

Сложнее всего оказалось с Ритой. Она не успокаивалась целый час. Сидела у мамы на коленях, обхватив ее руками за шею, и не разрешала ей ничего делать. Потом помаленьку пришла в чувство и начала командовать.

– Воды! – потребовала она.

Папа принес воды. Рита протянула руку за чашкой, но спохватилась, что слишком быстро уступила:

– Ты не мама! Я маму просила воды!

– С этим клиентом всё ясно, – сказал папа и ушел. Он не поощрял капризов.

Мама кинулась за водой.

– Не такая вода! – сказала Рита и, лягнув чашку, вылила воду на пол.

– Отшлепай ее! – велела Катя маме. – Все равно ведь отшлепаешь минут через десять, так чего время терять?

Рита попыталась лягнуть и Катю, но не достала.

– Тебя же мы не шлепали! – возразила мама. – Помнишь, как ты залезала на грязный унитаз в кафе, потому что хотела сама, а я тебя стаскивала! Ты орала – ужас! Или как ты два часа заставляла снимать с себя курточку, потому что считала, что ее надели неправильно!

– Я и сейчас считаю, что все на свете неправильно! – призналась Катя. – И вообще меня надо было шлепать с утра до вечера! Тогда я, может, не бросила бы музыкалку и играла бы на фортепиано, как маленький Моцарт!

– Думаешь, Моцарта шлепали?

– Уверена! Играли на его попе, как на барабане! – заявила Катя. – Никогда не поверю, чтобы трехлетний малыш тарабанил на фортепиано по восемь часов в день на голом энтузиазме.

Услышав, что ее предлагают отшлепать, Рита слезла с маминых колен и отправилась показывать Кате язык, но поскользнулась на мокром кафеле и шлепнулась в лужу. Это так ее ошеломило, что она так и осталась сидеть на полу с разинутым ртом.

– А кто воду разлил? Ты и разлила! – назидательно сказала Катя. – И вообще, чтобы дети чего-то не делали, надо велеть им это делать! Вот смотри! – Катя нацелила палец на Риту. – Валяйся! Подпрыгивай! Ковыряй в носу! Катайся по полу! Дрыгай ногами!.. Видишь, как только я приказываю ей это делать, она мне назло перестает!

На кухне появился Петя и сунул нос в холодильник.

Ничего для себя не найдя, он поднял с полу Риту и перебросил ее через плечо.

– Пошли со мной, орущее дитя! Мне надоело слушать эти звуки! У меня есть для тебя успокоин!

В комнате у Пети «орущее дитя» на удивление быстро утихомирилось и позволило отдохнуть от себя около получаса. Затем Рита спустилась вниз. Глаза у нее были круглые, а к груди она прижимала старый Петин планшет.

– Папа, я боюф! Стласные дядьки говолят: «Хеу-хеу! Ю а дэд!» Сто это знатит?

– А Петя как объясняет?

– Петя говолит: они ладуются, сто ты холосо иглаеф! – сказала Рита.

– Ну, Пете виднее! – заверил ее папа, и успокоенная Рита удалилась.

Ох, напрасно папа Гаврилов не посмотрел, во что именно играет Рита! Это была та самая кошмарная игрушка, за которую лишенный смысла Саша делал уроки.

Рита забилась в дальнюю комнату за угол дивана и в этом укромном месте села на пол, чтобы братья не отобрали у нее планшет. Хотя Саше с Костей было сейчас не до нее. Они сахаром прочерчивали по дому дорожки для муравьев. Муравьи были маленькие, тощие. Саше и Косте давно хотелось размножить муравьиных маток, но они переживали, что у них нет самцов. Костя уже дважды отправлялся на улицу с банкой ловить самцов. Ловил каких-то случайных муравьев, и они с Сашей долго спорили, самец это или нет. Решали, что самец, и начинали посыпать пойманных муравьев сахаром и хлебом.