Ирина Мазаева - Большая книга ужасов – 66 (сборник)

Сияние камней стало ярче, музыка – чуть громче. Само пространство вокруг вибрировало и пело, сама гора отзывалась и вторила происходящему…

– Можете меня проклясть, но я хочу планшет! – заявила Женька. – Ладно, ладно. И еще – стать подобрее. И уважать чужую собственность, как от меня постоянно требует Сашка.

И тут камни, один за другим, прекрасные в своем ровном серебристом сиянии, разом снялись со своих «ножек» и… взлетели. Поднялись над землей… Воспарили…

– Все было вот для этого… – сказал Лешка.

Он хотел было еще пожелать всех любить, но вдруг понял, что он давно всех любит, что в нем столько любви – хоть залейся. И тут человеческие слова кончились. И он завыл.

Сияло солнце. Счастливые, опустошенные и одновременно наполненные, они, смеясь над своими недавними страхами, спускались с горы, надеясь успеть в лагерь к завтраку. Лешка первый выскочил на полянку перед последним спуском и… замер. Как на стену налетел. Растерянно обернулся к друзьям. Попятился в лес.

– Что? – не поняла Женька.

– Как что?! Я оборотень! Как мне быть?! Как мне жить теперь? Да что за адский ад из ада?! Вашу мышь! Мы так не договаривались! Как я выйду к людям? – Лешка попятился.

– Стой, дурень, – окликнула его Анька.

Лешка радостно замер на месте. Ведь она, они должны были что-нибудь придумать! Спасти его! Снова сделать просто Лешкой Рыжовым!

Журба подошла к нему и вытащила ремень из своих джинсов. Он попятился:

– Ты что хочешь сделать?

– А ты в детстве сказок не читал? Ведь верное средство вернуть оборотня в человечий облик – опоясать его своим поясом, завязав перед этим на нем узел. Так что стой спокойно.

Она перекинула конец ремня ему через хребет. И…

– Ты толще меня, – растерялась Аня.

Лешка непроизвольно заскулил: как же быть?

Но тут, вытаскивая свои пояса из штанов, к нему подошли Женька с Сашкой. Анька связала три ремня в один и со словами «Стань человеком, Рыжов, просто стань человеком» опоясала его.

После этого девчонки тактично спрятались за кустами.

Не сказать, что обратное превращение произошло менее болезненно, но вся боль тут же забылась: он стал человеком! У него снова были руки и ноги! И не было шерсти! Лешка быстро оделся в запасную одежду из своего рюкзака, который всю дорогу за него таскал Сашка. Подошли улыбающиеся Женька с Аней.

– Ура! Ура! Ура! – Лешка радостно пропрыгал круг вокруг друзей. – Человеком все-таки быть лучше. Интересно, а я такой же сильный или нет? Я, типа, – тьфу ты! – без «типа»: я еще в самый первый раз на горе загадывал стать сильным!

Он – не успел никто и глазом моргнуть – подлетел к сейду, одиноко притулившемуся на краю полянки.

– Вот сейчас я щелкну по камню, и он скатится! – Лешка сложил пальцы так, как будто собирался дать сейду щелбан, и… щелкнул.

Огромная глыба покачнулась… Они вчетвером стояли, не веря своим глазам. Огромная глыба покачнулась, вздрогнула единственная «ножка» – маленький камешек под ней и… гул прошел по горе. Дрогнула земля. Камень, ухнув, упал – ушел в мох, треснул с краю и медленно, неуверенно покатился вниз к подножию горы, ломая молодые сосенки, калеча рябинки…

– Это не я! – быстро заявил Лешка. – Это враги!

Лагерь уже было слышно. Люди! Впереди были люди! И еда. Сашка, Женька и Аня непроизвольно ускорили шаг. А Лешка… Ему почему-то захотелось еще немного побыть наедине с лесом. С самим собой. Слишком много всего навалилось на него, не то что за последние дни – за последние часы. Если бы он был Сашкой, он сказал бы, что ему надо подумать.

– Займите мне место! И возьмите мне двойную порцию! – попросил он и остановился.

Прижался спиной к сосне, посмотрел ввысь, на ветви в еще немного розоватом после рассвета небе…

Но он не был Сашкой. Думать не получалось. Только стоять и молчать.

– Оба-оба! Ферзь, зацени, кто тут? Че, лошара, за лавэ в деревню бегал?

Лешка вздрогнул и удивленно посмотрел перед собой. Рядом стояли гопники в полном составе (разве что у Яка нога была забинтована и он опирался на самодельный костыль). И вели себя так, как будто ничего они и не пугались на горе и не просили Лешку спасти их и вывести из леса.

– Че уставился, турнепс гнилой? – довольно миролюбиво спросил Як.

Дрын зловеще молчал.

Ферзь глумливо улыбался.

А Лешка… А Лешка стоял один против троих и…

И не боялся. Потому что от них самих пахло страхом . Страхом и неуверенностью в себе. Он это чувствовал. Считывал, как слова в книге. И ему было смешно. Так смешно, что хотелось прыгать и смеяться во все горло. Кому, ну кому он завидовал?! Этим мелким, испуганным, озлобленным на весь мир мальчишкам, которые так не уверены в себе, что вынуждены сбиться в стаю и задирать младших, чтобы хоть как-то, хоть на время убедить себя, что они большие и сильные? А он, Лешка Рыжов, оборотень, которому гора раскрыла свои секреты, он завидовал им? Он хотел быть гопником ? О мечтал был таким же «крутым», как Ферзь? Как же теперь это было ему смешно!

– Че, молчать полюбил? Ты че, нас, типа, не уважаешь? – почему-то не выдержал главарь и сам встрял в разговор, наступая на Лешку и пока еще несильно толкая его ладонями в грудь.

– Да, я вас не уважаю. Вас не за что уважать. Потому что вы, вы… Никчемные! – подобрал Лешка подходящее слово. – Да что с вами разговаривать! Вы все равно ничего не поймете… – Он махнул рукой и обратился персонально к Ферзю: – Да отойди ты от меня!

Лешка знал, что его сила осталась с ним. Что он легко может уделать всех троих гопников: урыть их, дать с ноги в бубен – осуществить все свои кровожадные планы мести, но… Но ему это больше было не нужно. Ему больше незачем было бить их, доказывать, кто тут круче. Не хотелось мстить за свои обиды и унижения. Это все словно вдруг перестало иметь значение. Ему просто снова было их жалко.

Он отодвинул Ферзя, сделал пару шагов и встал как вкопанный, ошарашенный новым знанием: ему не хотелось их бить!

– Да пошел ты! Да ты!.. – разразились самой страшной бранью ему в спину Ферзь, Як и Дрын – кричали, а тронуть не смели.

В лагере все уже вставали из-за стола. Мучительно сильно пахло едой. Лешка запрыгнул за стол – шумно плюхнулся рядом с друзьями и… едва не расцеловал тарелку с гречневой кашей. Сестренка и Сашка с Аней уже принялись за чай. Женька в своей обычной манере, с шумным плеском закинув в свою кружку полукруг лимона, заявила себе под нос:

– Как хочется иногда положить лимон не в чай, а в швейцарский банк…

А Лешка только пытался еще прийти в себя.

– Та-ак… – раздалось сзади.

Все тут же узнали голос Люськи и похолодели от ужаса: пришла расплата.

– Так… Почему на ужин опаздываем? – мрачно спросила воспитательница. – И откуда вы такие грязные и с рюкзаками?