Эдуард Веркин - ЧЯП

– Не надо, Чяп, – сказали гопники. – Реально попутали, Чяп…

– Вы попутали, а Лоб, значит, там в «Рассвете» маринуется? Кто ему возместит?

Синцов понял. Но как к этому относиться, не знал. Решил молчать и делать вид.

Гопники полезли в карманы.

– Поскорее.

Гопники достали деньги, мятые грязноватые полтинники.

– Не надо жадничать, – Грошев стал отбирать деньги. – По двести с рыла и свободны.

Гопники не сопротивлялись.

Синцов подумал, что это, наверное, не очень хорошо. Получается, что они, отобрав деньги, и сами стали немного гопниками, но, с другой стороны, те сами виноваты. Посеявший ветер пожнет дулю, так говорил отец и, видимо, был прав.

Отобрав деньги, Грошев сказал:

– Все, свободны. И чтобы я вас не видел здесь! И в городе чтобы не видел! Пошли, я сказал!

Гопники понуро двинули прочь, загребая ногами песок.

Грошев улыбнулся, Синцов отметил, что получилось это у него не очень по-человечески, из образа не вышел.

– Стопарэ! – сказал негромко Грошев.

Грошев снова говорил как-то… иначе. Другим голосом. Равнодушным, ленивым, страшным. Синцов не мог поверить, что Грошев так умеет, но он умел, причем очень неплохо умел. Убедительно. Пробирало. Сам Синцов с гопниками встречался нечасто, почти совсем не встречался, но по телевизору их, конечно, видел. И они говорили похоже . Но не так, совсем не так. Не по-настоящему. А Грошев умел, по-настоящему.

Парни послушно остановились, повернулись.

– Не всекают, – ухмыльнулся Грошев в сторону Синцова. – Сявы все-таки не всекают…

– Ну что еще? – спросил плаксиво главный гопник.

– Ты что, недоволен чем-то? – грозно развернулся Грошев. – Я чо-то не понял, а? Ты чего раздуваешься?! Ты что, поговорить хочешь?!

– Да нет, нет. Все нормально…

У предводителя гопников нервно задергался нос.

– А то можем поговорить, – Грошев начал неприятно вертеть шеей. – Не, если со мной не хочешь говорить, я могу Лба позвать, Кость, дай телефон.

Синцов понял, что Кость – это он, и в подтверждение своих намерений пошевелил плечами.

– Не надо Лба! – чуть не заплакал другой, самый младший гопник. – Не надо…

Грошев сморщился еще брезгливее.

– Так, с вас еще по сто, – сказал Грошев. – По сто и по-быстрому, некогда мне…

В этот раз они не стали спорить, правда, относительно крупных купюр у них больше не нашлось, и добирали мелочью, считали, шевеля губами.

– Больше нету, Чяп… – гопник просительно протянул руку с мелочью. – Больше совсем нету…

Грошев взял мелочь, брезгливо на нее посмотрел и уронил в песок.

– Вон пошли.

– Чяп, да мы все… осознали, то есть все как ты сказал, Чяп…

– Смотрите, пацанчики, я ведь проверю, – сказал Грошев этим своим другим голосом. – Если еще к кому в городе докопаетесь…

Грошев выразительно покривил щекой.

– Вам жить, короче.

– Мы больше не будем! – пискляво пообещал растерянный гопник.

– Не будем! – дополнили остальные.

– Вон. И чтобы я вас больше здесь не видел, шакалье…

Грошев еще не успел договорить, а парни уже уходили, торопливо, обгоняя друг друга, не оглядываясь.

– Вот как-то так, – Грошев протянул Синцову деньги.

Синцов взял. Задумчиво. Он хотел сразу выкинуть эти гопниковские деньги, но отчего-то не стал этого делать. Сжал в кулаке триста рублей, можно бабушке сахара купить.

– Да не парься ты, – успокоил Грошев. – За благое дело и деньги получить не грех. Во-первых, защитили мирный досуг и здоровье отдыхающих…

Грошев кивнул на парня и девчонок.

– Во-вторых, предотвратили нравственное падение неразумных ближних своих, – Грошев плюнул вслед удалявшимся хулиганам. – В-третьих, мы предотвратили их противоправные действия в дальнейшем. Теперь эти негодяи пять раз подумают, прежде чем к кому-нибудь прицепиться, теперь они будут знать, что есть немалый шанс нарваться не по-детски.

Грошев тут же добавил в-четвертых:

– Мы лишили их накоплений. Они бы эти накопления все равно пропили. Так что мы еще позаботились об их здоровье.

– Хорошо, – сказал Синцов.

А он просто не знал, что еще можно тут сказать. Адреналин вымывался из крови, и Синцов начинал ощущать усталость.

– Легко и радостно творить добро на этой Земле, – изрек Грошев, свернул деньги и спрятал их в карман трусов. – Нет, день сегодня определенно…

Грошев поглядел на солнце, подумал немного.

– День сегодня определенно еще не закончился, – сказал он. – Пойдем, Костян, надо еще кое-куда подскочить, раз уж пошла такая маза… Чего зря упускать?

– Пойдем, – согласился Синцов.

Он вообще-то думал, что сейчас Грошев направится к пацану и девчонкам, которых он выручил, но Грошев, кажется, про них и не вспомнил, сразу двинул к воде. Синцов посмотрел в сторону ребят. Они тоже собирались и поглядывали на Грошева и Синцова с испугом.

Грошев подошел к берегу, повернулся спиной, упал в воду.

– Ты не бойся, – говорил Грошев, когда они переплывали реку обратно. – Шакалы никому не пожалуются, они не дураки. Эти деньги они сами у каких-нибудь шпанят отжали. Ничего, пусть привыкают, что в пруду водятся рыбы покрупнее, пусть свое место знают. Если таких распустить в детстве, из них вырастут настоящие бандиты. А так, глядишь, и толк выйдет.

Синцов в этом сомневался. Течение снова сносило.

– Ладно, нам пора, а то совсем запоздняемся.

Синцов не мог понять: зачем? Зачем Грошев помог? Из-за кучки рублей? Вряд ли. Он человек достаточный. Наверное, гопников не очень любит, он, кажется, брезгливый.

Грошев остановился у обочины. Недавно по проселку прошел грейдер, и вдоль дороги возвышались отвалы, а за отвалами клонился в сторону камыш, целая стена.

– Тут не очень далеко, но дорога плохая. То есть ее мало совсем.

В этом Синцов не сомневался. И теперь ему было совсем понятно, зачем Грошеву Боренька. Боренька проходи́м.

Грошев заглушил двигатель.

Мотоцикл стоял посреди травяного поля. Травы были свежие, густые и высокие, дикие и яркие и совсем не походили на тяжелую, вялую и уже скучную растительность июля.

– Красиво ведь, да? – спросил Грошев.

– Ну да…

– Я люблю здесь останавливаться, – сказал Грошев. – Вот так встану и стою, иногда час стою, иногда дольше.

– Зачем?

– Просто. Это самое глухое место в нашем районе. Здесь никогда никого не бывает, только трава. Она здесь как живая.

Синцову тоже показалось, что трава какая-то бодрая, шевелится все время, и от этого все, что было за травой, размывается и пропадает, кажется, что в мире ты и эта трава.

Да и трава необычная, Синцов такой раньше не встречал, напоминающая газонную травку, только ростом в полтора метра.

– Похоже на другую планету, – сказал Грошев. – Чужое место…