Денис Драгунский - Денискины рассказы: о том, как всё было на самом деле

И вот примерно два раза в месяц она приезжала к нам в дом.

Ее машина останавливалась на улице, хотя обычно машины въезжали во двор – и черные служебные машины маршалов и министров, и голубая «Волга» моего папы. Но Нина Петровна оставляла машину и пешком шла через двор в небольшую пристройку, где было домоуправление. Там была большая комната с плакатами и портретами, которая называлась «красный уголок». В этом «красном уголке» Нина Петровна выступала перед электриками и пенсионерами.

Я отлично ее помню – седую, в синем платье в цветочек, как она идет по двору с сумкой, а из сумки торчит газета «Пра вда».

Домработниц во дворе звали по именам хозяев. Были Надька Конева, Машка Рокоссовская, Нинка Косыгина и так далее.

Они выходили на черный ход полузгать семечки и порассказать о капризах хозяек. Капризы были, например, такие:

– Я ей ночные рубашки постирала, погладила, несу. А она мне говорит: «Безобразие! Только грязь развела! Перестирать немедленно!» Я молча забираю, в кухню несу, часа через два водичкой сверху побрызгаю, подглажу. Принесу. Она довольна я такая: «Вот! Теперь другое дело!» Все подруги-домработницы начинали хохотать и что-то такое же рассказывать. Было похоже на народную сказку – про глупую барыню и хитрую служанку.

Однажды пришел точильщик в наше парадное. То есть оно было «черное», а не парадное, я уже говорил. Лестница без лифта, куда выходили двери кухонь маршальско-министерских квартир.

Домработницы притащили ножи. Я стоял и смотрел на искры, снопом бегущие из-под лезвия, которое звенело, касаясь вертящегося круглого камня.

Домработница тети Кати Фурцевой куда-то задевалась. Точильщик был хромой. Он попросил меня отнести ножи на четвертый этаж. Сказал цену – девять рублей. Я взбежал наверх, постучал. Открыла сама тетя Катя, в красивом домашнем платье. Она улыбнулась и дала мне десятку. Я побежал вниз и отдал деньги точильщику. Он дал мне рубль сдачи.

Я помчался назад, затарабанил в дверь и протянул тете Кате рубль:

– Вот сдача!

Она сказала:

– Ну что ты, мальчик! Возьми рублик себе!

– Зачем? – растерянно спросил я.

– Ну… – задумалась тетя Катя. – Ну, положи в копилочку.

Именно так она сказала. И закрыла дверь.

У меня не было копилочки. Я пошел вниз, размахивая рублем. Потому что тогда бумажный рубль был размером в небольшую салфетку. Особенно по сравнению с шестилетним мальчиком, то есть со мной.

У дверей нашей квартиры я наткнулся на маму. Она спросила, откуда у меня рубль. Я рассказал. Она забрала у меня рубль, крепко схватила за руку и поволокла наверх. Она постучала, дверь открылась, мама сунула рубль тете Кате Фурцевой и сказала что-то вроде того, что мы не нуждаемся в подачках.

Тетя Катя взяла рубль и что-то сказала вроде того, что не хотела обидеть.

Мама повернулась и пошагала вниз.

Я понял, что произошло что-то очень важное. Мы этот случай никогда не вспоминали. Даже папе не рассказали. Все было ясно. И очень полезно.

За доброе дело рублик не дают и не берут.

Надо сказать, что ребята из верхних квартир никогда не называли нас обидными словами. Ти па – «дворники».

А мы иногда называли их «принцами». Случалось, например, когда наглаженный-наряженный-надушенный с бантиком на кружевной рубашечке и в круглоносых лаковых ботиночках восьмилетний внучек усаживался в дедушкин «ЗИС» в сопровождении дедушкиного адъютанта в чине майора. Он ехал в Детский театр, хотя туда пешего ходу было десять минут.

Один раз такой мальчик садился в машину – с саблей! С огромной парадной дедушкиной саблей на перевязи. А саблю сзади поддерживал опять же адъютант.

Наверное, ехал в гости и выпросил саблю.

Вот тогда мы могли присвистнуть: «При-и-инц!»

Ну или иногда в споре: «А ты откуда знаешь, принц?» Ну и всё. Но они нас, повторяю, дворниками не обзывали. Мы сами знали, что мы дворники. А принцы, наверное, знали, что мы это про себя знаем.

Потом мы переехали в новую хорошую квартиру, на улицу Каретный ряд. Там двор был совсем неинтересный. Пустой земляной квадрат, потому что дом был только что построен. А потом там стали строить подземный гараж. То есть вообще никакого двора не стало, одна стройка.

Зато совсем рядом был сад «Эрмитаж», мы туда бегали играть.

Но вот что интересно.

В углу нашего двора стояли несколько совсем старых деревянных домов, с ужасными коммунальными квартирами. Там тоже жили мальчишки – и они нас громко обзывали «принцами» и больно били. Пока мы не стали собираться по двое или по трое ловить, их ловить и тоже бить.

Это, конечно, неприятно. Но это было.

Мы с Мишкой так заигрались в хоккей, что совсем забыли, на каком мы находимся свете, и, когда спросили одного проходящего мимо дяденьку, который час, он нам сказал:

– Ровно два.

Мы с Мишкой прямо за голову схватились. Два часа! Каких-нибудь пять минут поиграли, а уже два часа! Ведь это же ужас! Мы же в школу опоздали! Я подхватил портфель и закричал:

– Бегом давай, Мишка!

И мы полетели как молнии. Но очень скоро устали и пошли шагом.

Мишка сказал:

– Не торопись, теперь уже все равно опоздали.

Я говорю:

– Ох, влетит… Родителей вызовут! Ведь без уважительной же причины.

Мишка говорит:

– Надо ее придумать. А то на совет отряда вызовут. Давай выдумаем поскорее!

Я говорю:

– Давай скажем, что у нас заболели зубы и что мы ходили их вырывать.

Но Мишка только фыркнул:

– У обоих сразу заболели, да? Хором заболели!.. Нет, так не бывает. И потом: если мы их рвали, то где же дырки?

Я говорю:

– Что же делать? Прямо не знаю… Ой, вызовут на совет и родителей пригласят!.. Слушай, знаешь что? Надо придумать что-нибудь интересное и храброе, чтобы нас еще и похвалили за опоздание, понял?

Мишка говорит:

– Это как?

– Ну, например, выдумаем, что где-нибудь был пожар, а мы как будто ребенка из этого пожара вытащили, понял?

Мишка обрадовался: