Денис Драгунский - Денискины рассказы: о том, как всё было на самом деле

Вот, например, бутылка минералки стоит 22 копейки. Из них сама минералка стоит 10 копеек, а бутылка – 12 копеек. Или бутылка молока или кефира (там были бутылки другого фасона, «молочные», с широким горлышком) – 30 копеек. Из них молоко – 15 копеек, бутылка – тоже 15 копеек. То есть половина цены.

Поэтому пустые стеклянные бутылки сдавали обратно в магазин или в специальные киоски «Прием стеклотары». Можно было даже так: даешь продавщице в молочном отделе две пустые бутылки из-под кефира – и получаешь одну полную.

«Давай-ка мне две копейки на автомат!» – говорит Дениске папа в рассказе «Рыцари». Это он про телефон-автомат (так раньше назывались таксофоны). На улицах стояли стеклянные телефонные будки. Чтобы позвонить, надо было опустить в щель телефона две копейки. Но – только одной монетой, двухкопеечной. Два раза по копейке – не годится. Поэтому такие монетки – их называли «двушки» – очень ценились. Их не отдавали в магазине или в троллейбусе, они были нужны для звонков. Тем более что не у всех дома был телефон, и люди выходили на улицу позвонить.

На телефоне-автомате было написано: «Разговор свыше трех минут запрещен!» Но вы не подумайте, что через три минуты телефон отключался. Это была просьба говорить покороче. Потому что у автомата довольно часто стояла очередь. В стекло стучали монеткой. Это означало: «Заканчивайте разговор, люди ждут».

Но если очереди не было, то разговаривать по автомату можно было сколько хочешь, хоть целый час – за две копейки.

Как я уже сказал, я не любил ходить с мамой по магазинам. Но один магазин очень любил и ходил туда сам. Он назывался «Военторг» и был совсем рядом – из двора направо и еще раз направо. Там на первом этаже был отдел «охотничьи товары». Все наши мальчишки там толклись у прилавка, рассматривали ружья, патроны, дробь, большие охотничьи ножи. Конечно, порох или снаряженные патроны продавались только взрослым и по охотничьему билету. А вот пустую латунную гильзу можно было купить свободно. Она стоила пятнадцать копеек. Как три пирожка с повидлом в школьном буфете. Мы экономили на пирожках и покупали гильзы. Зачем? Сам не знаю. Красивая золотистая штучка в кармане.

А на третьем этаже был отдел военной формы. Там были пуговицы – от маленьких солдатских до больших генеральских и маршальских.

На солдатских и офицерских была пятиконечная звёзда, а на генеральских – советский герб. Маршальские пуговицы были еще больше генеральских, и герб на них был очень четкий и выпуклый.

Вообще-то пуговицы продавались только военным. Но мы просили продавщицу: «Ну пожалуйста, ну мы в войну играем, ну хоть парочку». Через десять минут такого нытья она соглашалась продать нам солдатские пуговицы. Еще через полчаса – офицерские. Но генеральские и маршальские – ни-ни. Так что у нас в игре были только солдаты и офицеры, не выше полковника. Генералов и маршалов не было. Вот и хорошо.

Еще на улицах стояли автоматы для продажи газированной воды.

Там было углубление, где можно было вымыть стакан. Поставить его вверх дном и нажать на него. Снизу бил фонтанчик воды. Потом стакан надо было поставить в соседнюю выемку и опустить монетку. За три копейки – лилась газировка с сиропом. За одну – «чистая», то есть без сиропа. Стаканов было штуки три, и никто их не утаскивал. Это считалось очень неприлично – стащить стакан из автомата. Таких людей не уважали.

Были и киоски, и тележки, где газировку наливала продавщица. Там «с сиропом» стоило дороже – четыре копейки. Но зато слаще, чем в автомате.

Мороженое тоже возили в тележках. Под крышкой лежали пачки разного мороженого и большой дымящийся кусок искусственного льда. Он был такой холодный, что можно было обжечься, если потрогаешь пальцем.

Да, когда я был маленький, улицы были совсем другие.

Автобусы и троллейбусы были не такие, как сейчас. Машины были почти все одинаковые, и их было очень мало. Зато было много деревьев. На улицах висели газеты, но совсем не было рекламы. Стояли автоматы с газировкой. Мороженщицы были не в стеклянных киосках, а с тележками.

Но это – не самое главное.

Самое главное – улицы были скучные. Магазинов было мало. Кафе – тоже очень мало. Во все кафе – а тем более в кафе-мороженое, куда папа звал Дениску – стояли очереди. Все магазины (кроме двух на всю Москву) закрывались самое позднее в восемь вечера. Так что часов в девять вечера даже на центральных улицах Москвы делалось темно и пусто.

Из-за того, что машин было мало, снег зимой почти не таял. Получалась плотная снежная корка. Можно было ходить в валенках, даже без галош. Очень многие так ходили, и я в том числе. Конечно, не в школу, а на прогулку.

Один раз мама была на гастролях в Египте и привезла мне оттуда маленькую дубленку. Коричневую, с бежевой меховой оторочкой.

Мне было лет семь.

Я оделся и вышел во двор. Меня обступили ребята и стали смеяться:

– Ой, полушубок!

– Как в деревне!

– Ты что, деревенский?

– Колхозник, колхозник! Деревня, деревня!

Они бы меня совсем задразнили, но тут подбежала чья-то мама. Какого-то мальчика с верхних этажей.

– Вы что! – крикнула она на ребят. – А ну кыш отсюда! А ну бегом!

Даже ногой на них топнула. Она меня защитить хотела. Наверное, подумала, что богатые нарядные дети дразнят бедного плохо одетого мальчика. Ребята разбежались. Она оглядела меня и сказала с доброй улыбкой:

– А правда, настоящий деревенский тулупчик.

Я сказал:

– Это мне мама из Египта привезла. Это заграничное зимнее пальто.

Она сказала:

– Да? Интересно! Но ты все равно как «мужичок с ноготок», знаешь стишок?

– Знаю, – сказал я и пошел домой.

Дома я спросил у мамы – а нельзя ли достать что-нибудь попроще? Не из Египта, а наше, советское? Мама сказала: «Не выдумывай!» И я мечтал о нормальном зимнем пальто. Чтобы драповое, на вате, с куцым синеватым воротником. Чтобы как у всех.

Мой папа когда-то был клоуном. У нас дома были два его рыжих парика и очки, к которым был приделан толстый красный нос.

Папа любил цирк и часто водил меня на представления.

Рассказы «Не хуже вас, цирковых» и «Девочка на шаре» – это напрямую про цирк. Там упоминаются знаменитые клоуны. В первом рассказе – Карандаш, то есть Михаил Румянцев. А во втором написано: «Вышел клоун со своим петухом и начал чихать и падать… Я крепко зажмурил глаза, чтобы не видеть этого глупого клоуна с его красным носом», – а ведь это Олег Попов, великолепный, всемирно известный клоун. Он не виноват, что у Дениски в этот момент совсем другое настроение.