Кэтрин Ласки - Ледяной

— Да, родительское логово, — ответила Дэрли, осмотрев по очереди Фаолана, Эдме и Свистуна. — Но вы же глодатели и, должно быть, совсем ничего не знаете про то, как заботятся о щенках.

— Нашими логовами были тумфро, — отрезал Свистун. К нему постепенно возвращались силы. — Но, надеюсь, им было приятно здесь жить, — добавил он.

Сестры кивнули.

— Не повезло вам. У нас хотя бы была мать, — сочувственно сказала Дэрли. — И очень хорошая. А у вас никакой не было.

— А знаете, — заговорил Свистун после непродолжительного молчания, словно пытаясь преодолеть неловкость, — Тирлач думал, что однажды видел свою мать.

— Как он ее узнал? — спросила Дэрли.

— По ушам.

— По ушам?! — изумились сестры.

— Ну да. Он сказал, что, если бы у него были уши, они выглядели бы точно так же.

— Очень странно, — задумчиво пробормотала Мхайри.

Но Фаолану это ничуть не казалось странным. Он и сам встретился со своей матерью лишь в последние часы ее жизни. Увидев Мораг, он понял, что она всегда, всю его жизнь, присутствовала где-то на краю его памяти. В мыслях серебристого волка промелькнуло какое-то туманное видение — и тут же исчезло, как исчезает туман под солнцем. Фаолан поежился и энергично покачал головой.

— В чем дело? — спросила Эдме.

— Ни в чем, — ответил он бодро. — Просто старое воспоминание. Толком и не помню.

Фаолан повернулся к Свистуну:

— Свистун, а ты не слышал, как должен выглядеть этот пророк?

— Я слышал только, только… — замялся Свистун, бросив взгляд на Мхайри, — только, что он носит шлем.

— Шлем! — снова воскликнули все.

Фаолан ахнул.

— Шлем, который в бою носят совы-воины?

— Вроде да. Других я не знаю.

— Но зачем волку совиный шлем? — вслух подумала Эдме.

Фаолан разочарованно проворчал:

— Вот бы найти Гвиннет!

Ветер стихал. Серебристый волк встал, разминая лапы, и подошел к выходу, выглянув наружу. С потемневшего неба, словно искрящиеся перья, падали крохотные льдинки. Сидеть в логове и дальше ему не хотелось, поэтому он решил походить по округе в поисках очередной добычи. Если к Свистуну вернутся силы, можно будет продолжить путь к границам. Новый клан, но в чем-то сестры правы. Им лучше держаться вместе. А когда найдут Бегуна и Крекла, то и их возьмут с собой. Оставлять глодателей в кланах, где никто не поделится с ними скудными остатками пищи, просто бессмысленно. Этой бесконечной зимой, которая никак не превратится в лето, в кланах их ждут лишь бесконечные страдания.

Гвиннет не была в стране Далеко-Далеко уже несколько месяцев. Из-за ужасной погоды ей пришлось временно покинуть приятную долину между территориями МакДаффов и МакНабов и вернуться к старой кузнице своей тетушки, где она обучалась азам ремесла.

Она скучала по Сарк и Фаолану, но больше всего ей недоставало воя волков, к которому масковая сипуха привыкла за долгие годы, проведенные среди них, и который она уже воспринимала как своего рода музыку. Гвиннет лучше остальных сов знала обычаи волков и понимала их образ жизни.

В свое время она покинула кузницу тетушки, потому что ей не хотелось там оставаться. Сипухе все время казалось, что покойная полярная сова вот-вот заглянет ей через плечо прямо во время работы, когда она, Гвиннет, будет держать, например, кузнечные щипцы. Но за три летних луны, что она провела здесь, этого так и не случилось, и Гвиннет вполне спокойно жила на территории королевства Га’Хуула. По крайней мере, до сегодняшнего вечера.

Неожиданный порыв ветра всколыхнул всё ее перья, от больших маховых до легкого пушка под крыльями. «Великий Глаукс!» — подумала она и тут же прижала оперение поближе к телу, сделавшись на вид выше и стройнее. Такова была реакция сов на страх. Гвиннет замерла и некоторое время сидела не шевелясь, но странное чувство ее не покидало. Лес перед сумерками всегда казался ей таинственным и загадочным, стволы елей и сосен, словно одеялом, окутывал туман. «Неужто?..» Гвиннет постаралась выбросить беспокойную мысль из головы.

Что, если дух ее тетушки так и не обрел покоя? Что, если у одинокой полярной совы оставались на земле незаконченные дела и она все еще не попала в Глаумору? Бледный туман, цеплявшийся словно плющ к стволам деревьев, понемногу сгустился и приобрел очертания полярной совы.

Говорят, речь скрумов — так совы называли души своих сородичей, не обретшие покоя, — не очень разборчива. Часто бывает очень трудно понять, о чем они говорят и что хотят сообщить живым. Особенно трудно их понимать тем, кто не желает с ними встречаться — как Гвиннет. От одной только мысли о скончавшейся тетушке у нее переворачивался желудок. Но постепенно речь полярной совы стала яснее.

«Потревожили!»

Это слово прозвучало очень отчетливо. По спине Гвиннет пробежал холодок. Размытые очертания совы дергались и мерцали в свете полной луны. Щипцы, которые сипуха держала над огнем, упали на землю. Она почувствовала, как вместе с дыханием нечто покидает ее тело и присоединяется к сгустку тумана, который теперь пристроился на ветке высокой ели. Она по-прежнему не шевелила ни единым крылом — ни большим маховым, ни кроющим, ни маленьким пуховым перышком. Но тут Гвиннет посмотрела вниз и увидела себя, стоящую у кузницы. Ее тело застыло в страхе и тревоге, и лишь длинная тень колыхалась в желтом свете кузнечного горна.

— Потревожили? — произнесла она сдавленным голосом, похожим на голос скрума. Слова вылетали из нее словно пузырьки. Говорит ли она на самом деле, или ее мысли сами появляются из воздуха?

— Потревожили, но не меня, — уточнил скрум. Гвиннет скорее почувствовала, нежели услышала голос. Но интонации его были очень знакомыми — обычно таким тоном тетушка распекала ее за какой-нибудь проступок.

— Кого потревожили и как, тетя?

— Осквернили… Шлем… маска… с забралом…

— Чей шлем?

— Твоего… твоего…

Очертания скрума размывались, слова становились нечеткими.

«Не уходи! Только не уходи вот так!» — думала Гвиннет.

И тут до нее дошло.

— Папин? Шлем отца?

— Его награда… метка героя… Метка героя среди волков… Ее оставили в честь совы, которую уважали волки…

В голове у Гвиннет роем затеснились вопросы, но призрак тетушки уже почти пропал.

Чтобы сова была удостоена метки героя? Вот уж чудо из чудес, даже для совы, которую волки очень уважают. Но более всего Гвиннет тревожила мысль о том, что кто-то осквернил память ее отца. В королевстве Га’Хуул о таком и подумать было невозможно. Шлем и забрало совы-кузнеца, боевые когти — к снаряжению относились с глубоким почтением, особенно к тем вещам, которые изготавливались для личного пользования, а не для обмена. Как дух отца обретет покой, если его шлемом завладел кто-то другой? Разве он сможет мирно сидеть на насесте в Глауморе, рядом с небесной кузницей, искры от которой превращаются в звезды на ночном небе? Гвиннет едва сдерживала слезы, думая об отце. Как такое вообще случилось?