Кэтрин Ласки - Ледяной

— А что это за ужасный запах? — взволнованно спросил Свистун булькающим голосом.

— Я никогда в жизни… — начала Эдме и осеклась.

— Это запах своры, — сухо ответил Фаолан. — Они были здесь.

— Ты о ком? — спросила Мхайри. В ее глазах вспыхнули золотистые искорки страха и изумления, мгновенно пробудившие в Фаолане смутное ответное чувство. Но сейчас он не придал этому значения. Такой запах означал одно — опасность.

— Своры — так чужаки называют свои стаи.

— Но почему запах такой неприятный? — спросила Эдме.

Огоньки в глазах Фаолана, наоборот, погасли. Четыре волка молчаливо ждали его ответа. Ему самому казалось, что он перенесся в другое место и в другое время.

— Давно, когда я искал Гром-Сердце, я зашел в Крайнюю Даль. И… повстречал нескольких чужаков…

Он перевел дыхание. Легкие были полны мерзкой вони, окружавшей волков со всех сторон.

— Они пахнут так потому… потому… что едят друг друга.

— Что? — выдохнули другие волки.

— Что ты говоришь, Фаолан? — Свистун сделал шаг ближе. Он дышал хрипло, как будто дыхание раздирало ему грудь.

— Я говорю, что они едят друг друга, и не только когда голодают. Просто чтобы развлечься!

Его спутники ужаснулись. Они опустили хвосты и вздыбили шерсть на загривках.

— Нет, это неправда, ты нас обманываешь, — запротестовал Свистун и недоверчиво заморгал.

— Но… но… — замялась Эдме, задрожав всем телом. — Они тут танцевали. Значит, когда они танцуют, они, как ты говоришь…

Она не смогла закончить фразу.

— Возможно, — согласился Фаолан. — Возможно, и так, но я не вижу следов крови.

Он снова внимательно осмотрел отпечатки.

— Просто чтобы развлечься, говоришь? — задумчиво спросила Мхайри. — Они едят друг друга ради забавы?

— Они называют это кроу — смертельный поединок между двумя животными.

— Как ужасно! Ужасно! Ужасно! — Мхайри с Дэрли шепотом повторяли одно-единственное слово, осторожно отступая от круга танца. Свистун последовал за ними. Эдме осталась с Фаоланом изучать следы.

Наконец они вновь собрались вместе и продолжили путь по покрытой снегом холмистой гряде. На пути им попалось еще несколько кругов танца, и в каждом отчетливо ощущалась вонь чужаков. Но Фаолана беспокоил не столько неприятный запах, сколько следы. Сейчас впереди, петляя среди сугробов и прокладывая путь, бежала Эдме, и, хотя еще не настала очередь Фаолана, он постарался догнать ее.

— Что ты тут делаешь? — спросила она. — Сейчас не твоя очередь, да и снег неглубокий. Мне помощь не нужна.

— Я пришел не помогать. Нужно поговорить.

— Ну тогда перейди на другую сторону, чтобы я могла тебя видеть.

Фаолан послушно перешел на другую сторону и побежал с ней бок о бок.

— Наверное, тебя действительно что-то взволновало, раз ты подбежал ко мне со слепой стороны.

— Так и есть, — ответил серебристый волк.

— Следы, верно? Те, что нашли сестры на первом кругу?

— Как ты догадалась?

— Я тоже их видела.

— Думаешь, там была Кайла?

Эдме вздохнула.

— Я видела след, похожий на след главной загоняющей. Но я не так хорошо, как ты, знаю отпечатки волков из клана МакДунканов. А Свистун что-нибудь сказал?

— Ни слова.

Фаолан помолчал и продолжил:

— Самое главное — это то, что среди чужаков танцевали и клановые волки. По-моему, я заметил следы кого-то из МакДаффов.

— А знакомых запахов ты не учуял?

— Как можно что-то различить в такой вони?

Эдме резко остановилась.

— Скажи, Фаолан, как такое могло случиться? Почему цивилизованные волки сошлись с дикими чужаками?

Фаолан кивком указал на дальнюю гряду.

— Мы всегда думали, что между нами и ними — вот эти курганы. Но сейчас нас изнутри разъедает голод, он изгладывает до костей наш дух, нашу честь. Всё, что делало нас волками из страны Далеко-Далеко… — Фаолан запнулся, подбирая слова, и продолжил: — Всё это ломается. Честь, которая отличает нас от чужаков… Она разрушается. Голод берет верх.

Приближалась луна цветущего мха. Они уже почти пол-луны не ели настоящего мяса, и прошло четыре дня, как поймали последнего грызуна.

— Не верю, что от них есть какой-то толк, — пробормотала Мхайри, толкнув носом увядшую луковицу, словно в поисках жизненной артерии, перегрызать которую ее учила мать. Фаолан посмотрел на нее, не переставая жевать.

— Это лук, Мхайри, а не кролик. Просто ешь его. Я всю свою первую весну не питался ничем другим, только луковицами и корнями. Гром-Сердце научила меня их откапывать, и нам еще повезло, что мы их тут нашли.

— Наверное, к ним нужно привыкнуть, — сказала Эдме, едва не задыхаясь.

— В первую зиму, что я провел со стаей, все смеялись надо мной, когда я ел рубец. Желудок животных всегда оставляют глодателям, да и те едва к нему притрагиваются. Но я съедал его до конца и никогда не голодал, — сказал Фаолан.

— Есть желудок других животных — звучит не очень аппетитно, — заметил Свистун.

— Возможно, и так, но желудок травоядных, скажем, карибу или лося, всегда набит мхом и лишайником. Это питательные растения. Вспомните, какими большими вырастают медведи гризли. Одно это — уже серьезное доказательство.

— Да и ты не маленький, — добавила Дэрли.

— Видите! Я живое тому доказательство. Я ел то, что научила меня есть моя кормилица. Так что и вы ешьте.

Свистун поднялся и вышел из лисьей норы, в которой они устроили вечерний привал. Ему нужно было в туалет, но едва он поднял ногу у одного из булыжников, как вдруг заметил, что ледяная корка, покрывавшая камень, в нескольких местах поцарапана когтями. «Вдруг это тот самый „шепчущий камень“?» Свистун похлопал по булыжнику лапой. Что с ним нужно делать? Он аккуратно поцарапал камень. Раздался скрежещущий звук, к которому примешивалось какое-то глухое шипение; ледяная корка на булыжнике завибрировала. Значит, лед проводит звуки! Идеальный способ передачи сообщений на расстояние! «Как это все-таки странно», — подумал Свистун.

Через несколько секунд произошло нечто еще более странное. Камень, рядом с которым стоял Свистун, начал издавать звуки сам по себе, без всяких действий с его стороны. Лапами волк снова ощутил вибрацию, похожую на шепот. Камень и земля разговаривали с ним! Кто-то передавал сообщение или отвечал на его царапанье…

Свистун попробовал поцарапать камень еще несколько раз и каждый раз получал ответ. «Наверное, это и слышал Тирлач», — предположил он. Но возле погибшего Тирлача не было никаких камней. Неужели у его товарища был настолько острый слух, что он мог воспринимать сообщения, просто прижав голову ко льду? «Если бы только я умел слышать так же чутко, как безухий волк! — подумал Свистун. — Я бы сразу узнал, откуда приходят эти сообщения!»