Светлана Ольшевская - Ведьмин бал (сборник)

– А щоб вас грець забрав! – выдала бабушка свою любимую поговорку. – Чтоб больше к могилам близко не подходили!

– Хорошо, – кивнула Ника.

– А то еще случится с вами такое… как с Олькой Глушенко, что я тогда делать буду?! – сердито выпалила бабушка и, круто развернувшись, вышла вон из нашей спальни. Заговаривать с ней, пока она злится, не стоило, это я по своему детскому опыту знала.

А бабушка тем временем набрала в жестянку ладана, зажгла его и стала ходить по комнатам, что-то бормоча под нос. Она все время оглядывалась, словно опасаясь кого-то встретить, а потом вдруг вынула из ящика стола небольшой ножик и с размаху всадила во входную дверь.

– Ты что это делаешь? – поразилась я.

– Хату нашу защищаю, чтоб никакая нечисть не вошла, – ответила бабушка. Ножик она вынула, и на двери, окрашенной в зеленый цвет, осталась свежая дыра от его лезвия. Я заметила рядом еще несколько таких дырок, давно закрашенных.

А бабушка зачем-то сунула этот ножик под порог и достала старую шкатулку. Из этой шкатулки она вынимала одну за другой булавки-невидимки с шариками на конце и втыкала сверху в оконные рамы по углам – по две на каждую раму. Управившись на кухне, она перешла в комнаты, а я из любопытства следовала за ней. Перед тем как войти в нашу с Никой спальню, бабушка шепотом попросила меня увести оттуда Нику.

– Чем меньше народу об этом знает, тем лучше, – пояснила она.

Но когда я вошла в комнату, Ника дремала, прикрыв лицо книжкой. Бабушка посмотрела на нее с сомнением, а потом тихонько подошла к окну и вставила по верхним углам рамы две булавки.

– Вот и славно, – сказала она, возвращаясь на кухню. – Теперь к нам никакая дрянь в дом не заберется, ни в окно, ни в дверь.

– А что должно забраться?

– Да мало ли, – вздохнула бабушка. – Мало ли какой нечисти вы можете с собой притащить, если будете шастать где не надо.

– Бабушка, – решилась я. – А скажи, отчего все же умерла Оля Глушенко?

– Зачахла да и умерла.

– Это как же?

– Да так. С гонором девка была, высоко себя несла. А потом полюбила хлопца, а он уехал. И ни письма ей, ни привета. Поняла она, что не увидит его больше, стала грустить, горевать. Ну и как-то понесла ее нелегкая к тем могилам… После того и померла. Подробностей я не знаю.

– А при чем тут могилы?

– Да кто его знает… – бабушка отвела глаза. – Всегда говорили старухи, что ходить к ним опасно. Не будем об этом. О некоторых вещах в хате разговаривать не стоит, и вообще лучше не поминать.

Я раскрыла было рот, но бабушка решительным жестом пресекла мое любопытство и спросила строго:

– Ты скажи откровенно – с тобой такого нет? Сама-то ты ни по ком не страдаешь?

– Конечно же, нет!

– Вот и славно, – облегченно выдохнула бабушка. – Тогда ваш поход к могилам, даст бог, обойдется без последствий.

Собственно, я и не чувствовала никаких загадочных «последствий», если не считать странного сна этой ночью. Но странные сны сопровождали меня всю жизнь, потому принимать его всерьез я не стала.

– И не надо никуда ходить, – продолжила бабушка. – Вон, друзья ваши пусть приходят, посидите хорошо в компании, разве ж я не даю!

Тогда я снова села вышивать, а бабушка, раззадорившись, еще раз окурила дом ладаном, особо рьяно пройдясь по нашей спальне. Оттуда почти сразу выскочила заспанная Ника и уселась со мной за столик. Вид у нее был растерянный и недоуменный. Она немного посидела молча, потом потянулась за своим рукодельем и попыталась тоже вышивать, но я видела – работа у нее не шла. Руки дрожали, нитки путались, Ника со злости их дергала и рвала. В конце концов, она отложила салфетку до лучших времен.

– Ой, Танька, тревожно мне что-то…

Я подняла голову от вышивки и уставилась на нее с удивлением.

– Почему тебе тревожно?

– Не пойму. Тревожно и тяжело на душе, но вместе с тем такое приятное предчувствие… Знаешь, наверное, я все-таки не зря сюда приехала. Мне кажется, – она наклонила голову почти вплотную ко мне и прошептала: – Кажется, я скоро снова его увижу!

– Своего парня, которого утащили в нижний мир?

– Да.

– Но с чего ты взяла?

– Я это чувствую, – так же шепотом ответила она. – Знаешь, какое предчувствие сильное! А оно меня никогда не обманывало. Этот перстень, что я нашла, – он как знак был, как предзнаменование.

Я промолчала, раздумывая. Похоже, Ника так себя накрутила, что перестала различать мечты и реальность. Это было странно – вообще-то она обладала сильной волей и трезвым рассудком. Но спорить я не стала, а она между тем продолжала:

– Да, да, я его обязательно здесь найду. И очень скоро – я уверена! Но все же тяжело на душе очень. Будто должна я буду за это отдать… душу, что ли. А, даром ничего не бывает, за все нужно платить…

– А ты не отдавай, – я попыталась перевести все в шутку. – Скажи – не согласна я на такой обмен.

– Уже согласилась…

– Крыша едет не спеша, тихо шифером шурша! – не выдержала я. – Ника, ты в своем уме? Ты вообще веришь в то, что говоришь? Бред какой-то!

– Может, и бред…

Она снова взялась за вышивку, но лишь для того, чтобы снова запутать нитки.

– Ты просто слишком много думаешь об одном и том же, – попыталась я оправдываться. – Все мысли забиты всякой мистикой, ты совершенно ушла от реальности!

– Реальность, – медленно произнесла она, – бывает разная. У тебя своя, у меня своя.

– Реальность одна на всех!

– Ага, на всех. Только осознать ее полностью способны далеко не все! Кто-то сидит в своей норе и думает, что нора – это целый мир. Причем для него так и есть. А другой взобрался в горы за облака, и плевать ему оттуда на жалкую возню городских людишек-муравьишек.

– Я тебя поняла. Ты слишком загрузила себя всей этой чертовщиной и думаешь, что открыла новый мир?

– Эх, Танька! – Ника в сердцах снова порвала нитку. – Знаешь, каково это – постоянно носить при себе сторожевой знак?! Я с его помощью распознаю всякую нечисть, как бы она ни скрывалась! Знаешь, сколько ее на свете? Вот и здесь что-то нечисто… Но я пока не разобралась.

– Но ты это… к курганам больше не ходи, ладно?

– Да не бойся, не пойду. Мне больше нечего там делать.

Я замолчала, всецело занявшись вышивкой. Ника вышивать бросила и просто сидела, подперев голову кулаком и задумчиво смотря на пляску огня в печи.

А Петро с Тарасом и девчонки не заставили себя долго ждать. Едва стемнело, как они нагрянули, опять вчетвером. На Тарасе теперь красовалась уже другая черная кофта, спереди, как и положено, с «Королем и Шутом», а на спине почему-то была изображена группа «Ария».

– А вот и фотки прибыли! – заявил он с порога вместо приветствия.

– Пайта офигенная, – отвесила комплимент Ника и посторонилась, пропуская гостей в кухню. Я заметила у парней небольшую дорожную сумку.