Светлана Ольшевская - Ведьмин бал (сборник)

– Слушай, – спросила я без предисловий. – Ты почему так поздно легла?

– Я читала…

– И много прочитала? Две страницы?

– Не знаю, – флегматично ответила она. – Может, и две.

– Кому ты лапшу вешаешь! Куда ты ночью ходила?

– Какая тебе разница? Это мое личное дело.

Умеет же она так! Ответила усталым, сонным голосом – и вместе с тем таким тоном, что возражать я не рискнула. Так мы с ней и сидели молча, а на дворе тем временем темнело. Наконец, Ника поднялась, нетвердой походкой прошлась по комнате, разминаясь.

– Ну что, а мне покажешь свои фотки? – спросила она.

– Ну ладно, смотри.

Она взяла обе фотографии, долго рассматривала, то приближая к глазам, то, наоборот, отводя подальше.

– Талантливо сделано, – одобрила она наконец. – Ловко Тарасик все подметил. Глаз – алмаз! Я уже молчу про эти футболки – как по заказу оформили.

– Да, мне лошадка понравилась, – кивнула я.

– Ты лучше скажи – тебе он нравится? – Ника указала на фотографии.

Я немного помолчала и чуть заметно кивнула.

– Ну, я так и поняла, – одобрительно улыбнулась моя подруга. – Рада за тебя, хороший выбор. А то я уж было испугалась, что ты на Стаса заглядываешься… Ну, ошиблась – и слава богу. И надеюсь, что у тебя все будет хорошо.

Я внимательно ее слушала, мнение Ники с ее интуицией для меня было очень важно. Но мне не понравилось, как она совсем чуть-чуть, но все же сделала нажим на это «у тебя».

– А у тебя что же – все будет плохо? – спросила я в ответ.

Ника, только что ходившая по комнате, резко опустилась на лавку у стены, плечи ее поникли.

– Не знаю, Таня, – не сразу ответила она, а потом вдруг негромко заговорила – быстро, сбивчиво, словно боялась что-то не успеть. – Со мной происходит что-то странное. Я, с одной стороны, счастлива, а с другой – понимаю, что это ничем хорошим не кончится. Предчувствия у меня – дряннее некуда. Мне кажется, что этому надо сопротивляться, но не могу, не могу, сил не хватает совсем. Я не могу совладать со своими чувствами…

– Что-то я ничего не понимаю! – перебила я ее. – Что за «это»? Чему ты тут счастлива и чему надо сопротивляться?

Ника надолго замолчала, а потом резко вскинула голову:

– Ладно, откровенность за откровенность. Я видела Вилора.

– Ты серьезно? Откуда он мог тут взяться?..

– Откуда, как и почему – я не знаю! – раздраженно бросила она. – И знать, если честно, не хочу, так что не приставай с тупыми вопросами. Просто видела, и все.

Вот тут я и поняла, что у Ники точно с головой случились серьезные проблемы. Проще говоря, моя лучшая подруга двинулась рассудком из-за своей несчастной любви.

– А где ты его видела – на кургане? – осторожно спросила я. – Или на той дороге, что туда ведет?

– Ни там ни там, – отрезала она жестко. – Не спрашивай, все равно не скажу.

– Или, может, во сне? – выразила я надежду.

– Нет, – уже мягче ответила Ника. – Знаешь, а ведь он мне никогда не снился. Иной раз я чувствую, когда он обо мне думает, но не снился никогда.

– Ладно, Ник, уже стемнело, пойду керосинку принесу.

– Неси, – она легкомысленно засмеялась и посмотрела мне прямо в глаза таким безумным, пронзительным взглядом, что у меня мурашки прошли по коже.

Я выскочила за дверь, побежала по темному коридору на кухню. Не столько за керосинкой, сколько потому, что мне надо было хорошо подумать. Как поступать, если твоя подруга сошла с ума? Бежать рассказывать бабушке? Звонить в город ее маме? Вызывать психиатров, пусть ее положат в больничку?

Я глубоко вздохнула. Да уж, ничего умнее не придумала! А последняя идея вообще восхитительная – девочка звонит в психбольницу и говорит: «Пришлите психиатра к моей подруге, она сошла с ума!» И что ответят такой девочке? Вот то-то и оно.

А взрослым сказать – того хуже. Потащат тогда Нику к врачам всерьез, и спасибо она мне за это уж точно не скажет. Вылечат ее или не вылечат, это еще вопрос, а вот «добрая» слава разойдется по всей школе.

Ну и как мне быть? Я с ужасом поняла, что осталась один на один с этой проблемой и совета спросить не у кого. Ау, люди добрые, у вас когда-нибудь друзья сходили с ума?

Проще всего, конечно, махнуть на все рукой и сделать вид, что ничего не происходит. Типа не мои проблемы – не мне и решать. А что, многие так бы и поступили на моем месте. Пусть ее мама и разбирается, когда вернемся.

И тут мне снова вспомнился прошлый ноябрь. Тогда первой пропала Наташка Кремнева, и все мы, ее друзья, прореагировали именно так – не наше это дело, пусть правоохранительные органы разбираются. И только Ника бросилась искать. А потом одного за другим похитили нас всех – и она без раздумий полезла за нами в подземные глубины… И выручила ведь!

А теперь, когда нужна помощь ей самой, я буду отворачиваться? Нет и нет! Вот только я понятия не имею, что делать. Но это не оправдание, Ника тогда тоже не знала, как быть. Я где-то слышала фразу: если не знаешь, что делать, делай хоть что-нибудь. Думаю, она тогда руководствовалась примерно таким девизом. Наверное, так поступлю и я.

Ага, это легко сказать, но я же не психиатр! Как я могу ей помочь? Я опустилась на скамейку и надолго задумалась. С чего бы моей подруге – умной и трезво мыслящей – сходить с ума и нести всякий бред? Помешалась на почве любви? Или… Бабушка ведь предупреждала о том, что походы к курганам до добра не доведут. Так, может, это там на Нику сумасшествие какое-то нашло? На дороге она видела кого-то, кого нет… А что, если там какие-то ядовитые испарения?

Голова шла кругом. Надо делать хоть что-нибудь. Сходить самой к тем курганам, что ли? Посмотреть, что там да как?

Схожу завтра, выбора нет!

Я зажгла, наконец, керосинку, но возвращаться к Нике не спешила, просто стояла и смотрела в незашторенное окно.

Голые, низко склоненные ветки яблони колыхались перед окном, навевая смутные воспоминания… И вдруг справа протянулась тонкая, белая рука, унизанная кольцами, и громко постучала в окно.

– А-а!

– Чего ты орешь? Ты вроде за керосинкой пошла?

На пороге кухни стояла Ника.

– Там… рука…

– Открывайте, уснули, что ли? – раздалось снаружи, и я узнала голос Тараса и смех девчонок.

Как выяснилось, напугавшая меня рука принадлежала Гане. Она заметила свет керосинки в окне кухни и решила постучать в него, а не в дверь, чтобы скорее услышали.

Этот вечер мы провели весело. Парни опять притащили музыку, а Тося – роскошный абрикосовый пирог, собственноручно испеченный. Бабушку мы не разбудили, наверное, только потому, что она была слегка глуховата. Что самое удивительное – больше всех веселилась Ника. От ее недавней сонливости не осталось и следа, мешки под глазами исчезли, исчез и мрачный вид. Поначалу она просто весело болтала со всеми, а когда включили музыку – чуть в пляс не пустилась.