Юрий Сотник - Рассказы

Где-то за лесом, в комнате у вожатого "карбидов", дежурный телеграфист лагеря Сеня Жуков стучал ключом, а здесь на бумажной ленте появились слабые черточки и точки. С трудом разбирая их при свете фонаря, Леня читал:

– "При-маем хшо. Же-ла-ем у-пе-ха. Дежурный связе-е-ет Жуков".

Вава тихонько засмеялась и тихо захлопала в ладоши.

– Работает! – в восторге шептали "карбиды". – Работает! После испытания аппарата они разместились по разным углам, и Таня потушила фонарь.

Стало совсем темно. Только щели в крыше светились слабым ночным светом. Ребята притихли каждый в своем углу. Было слышно, как журчит ручей под холмом и пищит одинокий комар, залетевший в погреб. Так прошло полчаса.

– Товарищи! Вы не спите? – зашептал вдруг Боря. "Карбиды" возмущенно заворчали в темноте:

– Мы и не думали засыпать!

– Знаете что? Вот все наши ребята спят сейчас в теплых постелях, а мы тут бодрствуем, как на передовых позициях... А, товарищи?

– Угу! – отозвался кто-то.

Таня заворочалась где-то возле двери:

– Слушайте-ка! А что бы нам такое совершить?

– Совершить?.. Что совершить?

– А вот: нас с нашим лагерем соединяет только провод. И вот бы по этому проводу послать депешу: "Сегодня, положим, в ноль часов пятьдесят минут, разведчики такие-то совершили то-то и то-то". Что-нибудь особенное, подвиг, понимаете?

Эта мысль всем понравилась. "Карбиды" стали придумывать, какой бы совершить подвиг.

– Нет! – сказал Леня, – Такую депешу послать: "Сегодня ночью разведчики такие-то пробрались... в это... как его... в месторасположение неприятеля и... сделали чего-нибудь такое".

– А что именно сделали? – спросил Боря.

– Ну, какой-нибудь диверсионный акт.

– Ой, девочки! – пропищала Вава. – У них там две овчарки и ночной сторож. Они такой "диверсионный акт" покажут, что просто ужас!

– И вообще нельзя: игра еще по началась, – сказала Таня.

Долго ломали голову "карбиды".

Постепенно щели в крыше посветлели. На полу стало заметно черное пятно люка, а по углам – смутные фигуры ребят. Они сидели кто на корточках, кто просто на полу и поеживались от утреннего холода.

– Закусим? – предложил Боря.

Вава развязала мешок. Она вынула оттуда буханку хлеба и несколько вареных картофелин. Затем, хитро посмотрев на ребят, извлекла одну за другой пять сушеных вобл.

– Сама достала, в сельпо! – сказала она важно, раздавая ребятам порции на салфетках из газеты.

Разведчики принялись громко чмокать, обсасывая косточки воблы и продолжая вслух мечтать о подвиге.

– Хоть бы гроза какая-нибудь! – говорила Таня, держа двумя пальцами рыбий хвост. – "В районе наблюдательного пункта разразилась гроза. Погреб затоплен. Продолжаем наблюдения по колено в воде".

– А по-моему, лучше так, – предложил Боря, – "В районе наблюдательного пункта бушует гроза. Огромное дерево упало рядом с погребом. Продолжаем наблюдения".

– Нет! Не так! Вот как! – Леня даже приподнялся. – "В районе наблюдательного пункта бушует гроза. Молния ударила в погреб. Часть разведчиков оглушена. Продолжаем наблюдения среди дымящихся развалин".

– Ой, девочки! – пропищала Вава, – Если все это случится, вожатые прогонят нас отсюда и прекратят игру.

...Прошло часа три. Щели в крыше стали золотистыми, и от них протянулись сизые лучи, в которых плавали блестящие пылинки. Мрачную картину осветили они!

Бледные, осунувшиеся, ребята сидели на своих местах, вытянув шеи, поминутно делая судорожные глотательные движения. Клочки газеты, обглоданные рыбьи кости и картофельные очистки валялись на полу.

Прижавшись затылком к стене и перекатывая голову с одного плеча на другое, Леня громко, с надрывом шептал.

– Ну прямо все кишки выжгло!.. Прямо, наверно, какое-нибудь воспаление теперь начинается! – И, уставившись на Таню злыми глазами, сказал: – Ну, чего тебе сделается, если я к ручью сбегаю?

– Не пущу. Трикотажи увидят, – в десятый раз повторила Таня.

– "Увидят"! Они еще спят преспокойно, а ты здесь мучайся!

Таня, бледная, решительная, стояла на коленях, загораживая собою дверь:

– Все хотят пить. И я не меньше тебя.

– "Не меньше"! Две кружки чаю за ужином выпила, а я...

– Не пущу! Понятно?

Боря молча слушал этот разговор. Длинная физиономия его еще больше вытянулась, Вава коротко всхлипывала, точно икала, а ее брат сидел неподвижно, страдальчески подняв маленький нос и большие темные глаза.

Вдруг Боря поднялся:

– Товарищи! Зачем ссориться? Если каждый станет бегать к ручью и обратно, то нас могут заметить. Но кто-нибудь может взять рюкзак и принести воду для всех.

– Правильно! Он брезентовый и не протекает.

– И очень хорошо! И великолепно! – одобрительно запищала Вава.

– Не пущу!

Но тут терпение у "карбидов" лопнуло. Леня, согнувшись, подошел к звеньевой. Вава вскочила на ноги. Злое лицо ее выглядывало из-за Лениной спины. Шагнул вперед и Боря с торчащим вихром.

– Что ж, нам здесь помирать? – мрачно спросил Леня.

– Не пущу!

– Кричала, кричала о подвиге, а как до дела дошло – одного человека боишься выпустить!

– Не пущу!!

– Ой, девочки, какая странная у нас звеньевая! Крыс боится, трикотажей боится и всего боится! Леня бил себя кулаком в грудь:

– Ну, меня, меня пусти! Я так проползу, что...

– Уж ты проползешь! Знаем тебя!

– Ну, сама иди!

– И сама не пойду.

Леня подошел к ней поближе. Неожиданно мягким, ласковым голоском он спросил:

– Струсила?

– Струсила? – пискнула Вава.

Таня вскочила, стукнулась головой о крышу и, держась за макушку, отчеканила:

– Давайте мешок!

– Вот и прекрасно! Вот и прекрасно! И ничего такого не случится, – миролюбиво заговорила Вава, вытряхивая из рюкзака остатки провизии.

Таня сняла пальто и взяла мешок.

– Струсила, говоришь?

Она открыла дверь, согнулась, чтобы не стукнуться снова о притолоку, сделала шаг вперед, остановилась на секунду... и вдруг, резко дернувшись назад, закрыла дверь.

– Чего ты? – удивились ребята.

– Стоят! – чуть слышно ответила Таня.

Все бросились к стене и приникли к щелям в досках. Даже Дима перестал "умирать".

Повертев удивленно головой, он поднялся и подбежал к двери.

На крыльце дома "трикотажей" стояли двое мальчишек с полотенцами через плечо: один – маленький, другой – большой. Маленький, протянув руку, показывал на погреб.

"Карбиды" бросились прочь от стены.

– Идут!

– Ой, девочки, прямо сюда идут! С минуту они метались по погребу, стукаясь головами о скаты крыши.

– В люк! В бочки! – скомандовала Таня, – Все убрать! Пальто, катушка из-под провода, рюкзак, очистки картошки, рыбьи головы и хвосты полетели вниз, в глубину погреба. Леня отцепил аппарат от провода и съехал на животе по шаткой приставной лестнице вниз. За ним скатились остальные. Кряхтя, толкаясь, "карбиды" убрали лестницу и спрятали ее за бочки, лежащие двумя рядами у стен. Бросили туда же свои вещи и остатки провизии. Затем каждый забрался в бочку, и все затихли.