Юрий Сотник - Рассказы

Прошла минута, может быть, две. Вот наверху скрипнула дверь. Послышались два приглушенных голоса. Один, солидный, басистый, похожий на голос Бурлака, сердито спросил:

– Ну, где твои карбиды?

Другой, тонкий, ответил негромко, но горячо:

– Честное пионерское, видел! Эта, ихняя... Петр Первый... По ковбойке узнал. Открыла дверь, а потом сразу как захлопнет... А за ней еще какие-то... Сам видел.

– Сколько? – спросил председатель.

– Десять... Нет, Мишка, человек двадцать! Так и высматривают, так и высматривают!

– Врешь, – лениво сказал Бурлак.

– Ну вот тебе честное-распречестное слово! Знаю, где они! Внизу сидят.

Притихшие в бочках "карбиды" услышали, как два "трикотажа" подобрались к люку.

– Эй! – басом крикнул маленький мальчишка. Ленина бочка лежала против Таниной. Он взглянул на звеньевую. Таня сидела согнувшись, поджав под себя колени, прикусив кончик языка. Один глаз ее был закрыт прядью волос, другой неподвижно смотрел куда-то вверх.

– Эй, Петр Первый! Все равно знаем – в бочках сидите.

Ребята даже дышать перестали. Затекли ноги, болели спины, а шевельнуться было нельзя: при малейшем движении бочки качались.

– В бочках сидят! Честное пионерское, в бочках! Бежим подымем тревогу! Это разведчики ихние!

– Чудак ты, право, человек! Подымем тревогу, а здесь никого не окажется. Смешно прямо!

– Давай спрыгнем, посмотрим.

– И поломаем шеи!

– Ну, давай я один спрыгну, собой пожертвую. Хочешь?

– Собой жертвовать нетрудно. А ты попробуй без жертв захватить. Это другое дело.

– А как... без жертв?

Два "трикотажа" стали шептаться так тихо, что "карбиды" ничего не могли услышать. Потом маленький хихикнул и спросил:

– На веревке?

– Ну да, – ответил Бурлак. Они опять зашептались.

– Ладно, сторожи. Я сейчас! – громко сказал Бурлак и вышел из погреба.

Некоторое время стояла полная тишина. Было слышно, как над люком дышит и шмыгает носом маленький "трикотаж". Вдруг он поворочался наверху и довольным тоном объявил:

– А Мишка за белой крысой пошел! "Карбиды" почуяли недоброе. Леня снова взглянул на Таню. Она еще больше сжалась в своей бочке.

– Эй, Петр Первый, выходи лучше! – угрожающе крикнул "трикотаж". "Карбиды" молчали. Сердца их отчаянно бились. Хотелось шумно, глубоко вздохнуть, а мальчишка над люком, как назло, притих.

Прошло минут десять. Наверху раздались шаги, и снова послышался шепот:

– Зачем за ногу? За хвост!.. Осторожней, дурак, уронишь!.. Потихоньку! Потихоньку!

Между бочками Лени и Тани появилась в воздухе белая крыса. Вертясь и покачиваясь, суча розовыми лапками, она медленно опускалась, привязанная на шпагате за хвост. Вот она заскребла передними лапками земляной пол и села, поводя острой мордой с подвижными усиками.

– Эй, Петр Первый, выходи! Хуже будет!

Таня, бледная, закусив губу, пристально смотрела на крысу. Сжатые кулаки ее с острыми косточками дрожали.

Шпагат натянулся и дернул крысу за хвост. Та поползла в сторону Лени, волоча за собой веревку. Леня знал, что белые крысы не боятся людей. Так оно и оказалось. Крыса вошла в бочку и, наступив лапой на Ленин мизинец, стала его обнюхивать. Леня приподнял было другую руку, чтобы схватить крысу и не пустить ее к Тане, но вспомнил, что "трикотажи" могут дернуть за веревку, и раздумал.

Шпагат снова натянулся и вытащил крысу в проход между бочками.

– Так все бочки обследовать! Понимаешь? – услышали ребята шепот Бурлака.

– Есть все бочки обследовать!

Белая крыса бесшумно ползала по дну погреба. Она то заползала в одну из бочек, то снова появлялась на черном земляном полу, и пять пар внимательных глаз, скрытых от "трикотажей", следили за каждым ее движением. Вот она снова очутилась между Леней и Таней и снова направилась к Лене...

Веревка натянулась. Крыса остановилась, а потом повернула к Тане.

Бочка, в которой сидела Вава, качнулась. К счастью, "трикотажи" не заметили этого.

Таня крепко зажмурила глаза. Все сильней и сильней дрожали ее сжатые кулаки и худенькие плечи.

Крыса часто останавливалась, сворачивала в сторону, но все же приближалась к ней. Вот она вошла в бочку, обнюхала дрожащий кулак и, неожиданно вскочив на Танину руку, стала карабкаться на плечо. Не разжимая глаз, Таня широко открыла рот, и Леня понял, что сейчас раздастся тот истошный, пронзительный визг, который раздался вчера вечером на линейке "трикотажей". Но визга он не услышал. Таня сжала зубы и больше не делала ни одного движения. А крыса забралась на ее плечо и подползла к шее. Ее белые усики шевелились возле самого Таниного уха.

Снова дрогнула бочка, в которой сидела Вава. Леня не боялся крыс, но по спине его бегали мурашки, когда он смотрел на звеньевую.

Где-то далеко прозвучал горн. В ту же секунду крыса вылетела из бочки. Дрыгая лапами, она взвилась вверх и исчезла.

– Хватит дурака валять! – проворчал над люком Бурлак.

– Да честное пионерское, мне показалось... – уже совсем неуверенно сказал его товарищ.

– Мало чего тебе показалось! Сначала проверь, потом подымай панику. Идем!

И "трикотажи" ушли из погреба.

Один за другим вылезли из бочек измученные, грязные "карбиды". Они собрали свои вещи и приставили лестницу. Никто из них не сказал ни слова.

Молчали они и наверху. Леня стал прикреплять концы проводов к аппарату, остальные сели по своим местам и приникли к щелям между досками.

От пережитого волнения жажда усилилась. Каждому казалось, что вот-вот потрескается кожа на языке. Но все молчали и время от времени поглядывали на Таню. Она стояла на коленях перед дверью и не отрывалась от щели.

– Аппарат готов, – тихо сказал Леня.

Звеньевая молчала, по-прежнему глядя в щель. Перед белым домом выстроились четырехугольником "трикотажи". Опять заиграл горн. Послышалась дробь барабана, и красный, горящий на солнце флаг рывками поднялся вверх.

– Передай, – не оборачиваясь, сказала Таня, – "Флаг у противника поднят".

Леня облизнул пересохшие губы и прислушался к слабому журчанию ручья под холмом. Он знал теперь, что он и его товарищи будут слушать это журчание три часа, пять, может быть, восемь, и никто из них не скажет ни слова о том, что хочется пить.

Склонив голову к аппарату, Леня стал медленно нажимать на ключ, шепча про себя:

– Точка, точка, тире, точка... точка, тире, точка, точка... "Флаг у противника поднят!"

Мы с Витей Гребневым и еще пятнадцать ребят из школьного туристического кружка собирались в большой лодочный поход по речке Синей. Нам предстояло подняться вверх по течению на семьдесят километров, а потом спуститься обратно.

Грести против течения – дело нелегкое, особенно без тренировки. Но тут-то нам с Витей повезло. За две недели до начала похода муж моей сестры купил двухвесельную лодку. Он позволил нам кататься на ней, пока у него не начался отпуск. И вот мы с Витей уже несколько дней тренировались в гребле.