Ю Несбё - Доктор Проктор и конец света (как бы)

Лисе попыталась найти аргумент против, но, как она ни старалась, выходило, что Булле прав. А она терпеть не могла, когда Булле нес околесицу и при этом оказывался прав, в особенности если его правота осложняла ее, Лисе, жизнь.

— К черту, — сказала она. — Надо так надо. Давай устроим взлом.

— Роскошно! — восхитился Булле.

Раздался легкий щелчок, и Перри выполз из замочной скважины.

— Прекрасно, Перри! — Булле нажал на ручку, и дверь в небольшой кирпичный дом Грегора Гальваниуса распахнулась. Посадив Перри на стену рядом со звонком, Булле серьезно посмотрел на паука: — Парла уната сийонес сеньор Гальваниус лос портес, си?

— Что? — не поняла Лисе.

— Я попросил его нажать на звонок, если он увидит, что идет Гальваниус.

— Вот как? — хмыкнула Лисе. — Это как бы по-паучьи?

— Не глупи, паучьего языка не существует. Это испанский язык, на нем говорят все в Перу.

Лисе хотела поспорить, но передумала — все равно бесполезно — и вошла в дом вслед за Булле, закрыв за собой дверь. Они остановились в темном коридоре и затаили дыхание, прислушиваясь.

— Что это за звук? — прошептала Лисе.

— Это бьется твое сердце, — прошептал Булле.

— Нет, ты послушай.

— Тебе мерещатся привидения, Лисе. Здесь нет никого, кроме нас!

— Что-то жужжит.

— Перестань, это всего-навсего… Хотя нет, подожди! Ты слышишь? Что-то жужжит.

— Но я это как раз и говорю…

— Идем! — перебил ее Булле и потянул за рукав.

Они вошли в коридор. В нем была дверь в гостиную и еще одна, в дальнем конце.

— Жужжит там, — сказал Булле.

— Да, — кивнула Лисе.

— Может быть, ты откроешь? — спросил Булле.

— А может быть, ты откроешь? — спросила Лисе.

— «Камень, ножницы, бумага», — предложил Булле.

Они досчитали до трех, каждый открыл руку.

— Ха! — радостно воскликнула Лисе, потому что она показала ладонь, а Булле — кулак.

— Что значит твое «ха»? — сказал Булле. — Ведь «камень» побеждает «бумагу».

— Как это так?

— А ты не знала? Они поменяли правила на ежегодной конференции в октябре.

— Кто «они»?

— Члены Международной федерации «Камень, ножницы, бумага».

Лисе хотела возразить, но поняла, что и так сыта по уши дурацкими уловками Булле. И открыла дверь.

Внутри было темно, но жужжание усилилось.

— Ой, — вскрикнула Лисе, когда кто-то больно укусил ее в шею.

Булле, должно быть, нашел выключатель, потому что вдруг загорелся свет.

Лисе вытаращила глаза.

— Комары, — сказала она и потерла шею.

— И мухи, — добавил Булле.

В голой, лишенной мебели комнате не было, судя по всему, ничего, кроме жужжащих и летающих насекомых, больших и маленьких. А теперь, когда включился свет, они собрались вокруг единственной лампочки под потолком.

Лисе выскочила за дверь и захлопнула ее.

— Странно, — сказал Булле.

Они обошли другие помещения. Это не потребовало много времени. Кроме загадочной комнаты, в доме обнаружились гостиная, кухня и ванная. Ванна так и стояла, наполненная водой.

— Если не считать насекомых, ничего странного мы не обнаружили, — заметил Булле, когда они вошли в гостиную.

— Да, — сказала Лисе. — Зато не обнаружили и кое-чего обыкновенного.

— Да-с… — Булле устало шлепнулся на диван. — У дяденьки нет телевизора. Подозрительно.

— А я имею в виду кровать. Где кровать Гальваниуса?

— Гм, — протянул Булле, закинув руки за голову и закрыв глаза. — Может, он спит на диване.

— Но у него же есть спальня, так почему же он… — Лисе оборвала себя. — Точно, он спит в ванне!

— Я тебе говорил.

— А я хочу сказать, что он всегда спит там. Каждую ночь.

— А что, не так уж глупо, — сказал Булле и зевнул. — Подумай, как он больно стукнулся, когда упал. Видимо, у него выпадение межпозвоночного диска. Ишиас. Ушиб локтя.

— Ты же сам сказал, что он не человек, — напомнила Лисе. — Или все же человек?

Но Булле не ответил. Он раскрыл рот и стал издавать звуки, похожие на скрежет коробки передач, когда ее переключают на задний ход: захрапел.

Вокруг дома царила тишина. Затем ворота очень тихо скрипнули. И опять наступила тишина.

Вот темноту пронзил свистящий звук, как будто от броска лассо. И затем легкий шлепок о стену.

Снова раздался свист, и наконец — «хлоп!», как будто кто-то закрыл пасть.

И опять наступила тишина.

Лисе ходила по комнате, прислушиваясь к негромкому равномерному похрапыванию Булле. На стенах не было картинок, она подошла к письменному столу. Там лежал листок бумаги с незаконченным письмом.

Она подняла листок и прочитала:

Лисе ощутила, как у нее на лбу появляются капли пота. Она смотрела на слово «ляггушек». Ошибка в написании означала одно из трех:

1. Что Грегор Гальваниус не особенно следит за орфографией, а ошибаться свойственно человеку.

2. Что письмо было написано не человеком, а лунным хамелеоном!

3. Что слово «лягушек» было написано правильно в первоначальном письме, но сейчас на нем сидит лунный хамелеон и смотрит прямо на Лисе!

Лисе, вскрикнув, выпустила письмо из рук.

Булле на диване вдруг громко всхрапнул.

И тут погас свет.

Лисе закрыла рукой рот, чтобы не закричать. Она уставилась в темноту. Ничего не видела. Но слышала. Слышала негромкое похрапывание Булле и кое-что еще. Звук, от которого волосы у нее встали дыбом, сначала под мышками, потом на затылке, затем на голове. Икота! Эти квакающие «ик!» были ей очень хорошо знакомы. И они не доносилось снаружи, источник был где-то здесь. В комнате.

— Б-б-булле, — заикаясь, пролепетала Лисе и попыталась побороть дрожь в голосе.

Но дрожь перешла на все тело, Лисе затрясло, словно отбойный молоток. Потому что теперь она увидела это в темноте. Пару больших выпученных глаз. Зрачки светились, а веки медленно поднимались и опускались.

— Булле!!! — завопила Лисе.

Храп резко прекратился. Потом раздалось ворчливое бормотание. Потом сонный вопрос:

— Что такое?

Лисе не успела ему ответить. Скрипящий шепелявый голос прошамкал:

— Такое — ик! — время подкрепиться!

Это был голос Грегора Гальваниуса.

Лисе почувствовала, как холодная липкая рука схватила ее за горло. И стала сжимать. И это была не человеческая рука.

— На помощь! — закричала Лисе и попыталась вывернуться, но рука ее не отпускала.

— Вдвойне на помощь!!! — закричал Булле.

— Никто не придет на помощь — ик! — двум ворам. — Гальваниус засмеялся свистящим смехом, не предвещавшим ничего хорошего.