Наталья Кручина - Чудесные дни в «Ужиках»

Ура! Закончился такой длинный и трудный учебный год! Четвёртый класс — это вам не шутки! Вроде ещё совсем недавно в детский садик ходил, а теперь с меня уже спрашивают, как со взрослого: и оценки домой только хорошие приноси, и спортом позанимайся, в комнате уберись, маме помоги… Сплошная ответственность и никакой свободы!

Но сегодня пришёл конец этой несправедливости! Вот он, самый радостный и долгожданный день — я еду к любимой бабушке в деревню на всё лето! Целый год мечтал об этом моменте, представляя, как сяду в поезд и, прислушиваясь к мерному стуку колёс, буду смотреть в приоткрытое окно на живо мелькающие сосны, ели, кусты, дороги, дома… Наконец-то свобода от асфальто-бетонного городского рабства! Встречайте гостя, бескрайние поля, тёплая озёрная вода, настоящая русская печка, гуляние по ночам, собственная собака, два кота, корова…

Впереди целых три месяца бесконечного счастья, полные раздолья, беззаботности и весёлых приключений. Предвкушение наполненного событиями отдыха разгоняло мурашки по моей спине и придавало жизнерадостной бодрости.

Я взял чемодан (собранный уже неделю назад), в который раз проверил билет и направился к выходу. А тут звонок в дверь. Родители уехали на всё лето в горную экспедицию ещё вчера, гостей я не приглашал, кто же это может быть?

— Гошка, встречай меня и пляши! — дружок мой Марк явился, прямо как снег на голову. Интересно, почему у него такой большой рюкзак за спиной?

— Марик, я тебе, конечно же, очень рад, но плясать не буду — ты ведь не письмо. И у меня поезд через пол часа, совсем нет времени на болтовню.

— Георгий Дядечкин, сядьте, — сказал Маркуша нарочито серьёзным и торжественным тоном, но потом не выдержал и почти завизжал: — Ты не поверишь! Я уломал родителей, и меня отпустили в деревню с тобой! — думаю, этот радостный возглас сейчас слышали все соседи.

— Не может быть! — мне казалось это невероятным. — Так долго не соглашались и вдруг за один день передумали! Они не мчатся за тобой вдогонку с криками: «Сыночек, вернись, мы пошутили?»

— Хвоста нет, я проверял, — Марик весь светился от счастья и даже подпрыгивал от избытка чувств. Я был рад не меньше такому удачному раскладу, и, закрывая дверь, начал подпрыгивать в такт товарищу.

Но теперь нужно торопиться, чтобы купить второй билет на поезд, в кассах летом бывают огромные очереди, и количество отъезжающих иногда превышает количество билетов. Если не приобретём второй билет, все старания пойдут прахом — чтобы меня отпустили на всё лето, пришлось проделать огромную работу. Не буду всё перечислять, просто скажу, что я себя вел весь этот год как одуванчик, и в табелях красуются сплошные пятёрки, а Марик, в глубине души надеясь, что и его отпустят, тоже старался радовать маму.

C моими родителями проблем не было, скорее они были рады не брать с собой в горы балласт в виде ребёнка, А ещё бабушка, вступив со мной в тайный сговор, постоянно писала маме: «Мальчику нужно окрепнуть, он без конца простужается. Деревня — самое подходящее для этого место».

Но вот мама Марика боится отпускать своего «малыша» от себя. Даже в школу его отводила и встречала, а это в четвёртый-то класс. Стыд и позор бедному парню. Мальчишки из класса смеются над лишённым самостоятельности Маркушей, но мамочке-наседке этого не понять. Художественная и музыкальная школа также не добавляют ему мужественности. Пытаясь защитить репутацию друга, я как-то пытался затащить его на свою футбольную тренировку, но бдительная мамаша перехватила у самых ворот стадиона любимого сыночка со слезами на глазах и криками: «Нет, только не это! Маркуша, тебя ведь затопчут на поле как цыплёночка. Ты у меня хрупкий и утончённый, а эти жеребцы носятся с мячом как полоумные, того и гляди зашибут». Хорошо ещё, что рядом никого не было, иначе мальчишеское достоинство Марка было бы растоптано окончательно. Да что там футбол! Я уже почти уговорил Маркушу ходить со мной вместе в театральную студию, а его заботливая родительница проведала, что нас будут учить понарошку драться, и Маркуше пришлось забыть о сцене.

В автобусе друг засыпал меня вопросами: как называется деревня, много ли в ней детей нашего возраста, большой ли дом…

— Марик, я тебе уже говорил, что ни разу там не был. Бабушка купила дом прошлым летом, и об этой деревне я знаю только из её писем. Известно, что деревня называется «Ужики», что дом третий справа, он зелёного цвета и обсажен рябиновыми деревьями.

— Почему рябиновыми? Для красоты?

— А вот не только. Рябина — дерево с секретом, она охраняет дом от пожара, — такой же вопрос я задавал бабушке, поэтому сейчас выглядел в глазах друга завзятым эрудитом.

— Как это? Машет ветками о отгоняет огонь?

— Не совсем, — я представил себе эту картину и рассмеялся. — Рябина- единственное дерево, которое не искрит, она берёт огонь на себя, как бы впитывая его, и пожар не распространяется дальше.

— Ух ты, здорово, — восхитился друг.

— Чтобы жить в деревне, нужно знать много таких хитростей. Моя бабушка родилась и жила в деревне, пока не вышла замуж. Она много рассказывала про детство — как жили большой семьёй в своём доме, держали коров, овец, свиней, кур, индюков…

— А я ни разу не был в сельской местности, прямо жуть как интересно скорей туда попасть. Это, наверное, как приехать в зоопарк, выпустить всех животных и остаться там с ними жить, — размечтался мой товарищ.

— Давай-ка, выходи скорей, друг всех зверей, уже наша остановка. Будешь долго мечтать, не успеем на поезд.

Мы выбрались из автобуса, руками помогая тугим дверям поскорей раскрыться и быстрее ветра помчались к железнодорожным кассам. От такой скорости мой чемодан на колёсиках не бренчал на дороге как обычно, а притихший и ошалевший летел за нами по воздуху.

Очередь оказалась небольшая, но очень уж медленная. Мы нервничали и не сводили глаз с большого круглого циферблата над головой. Когда жёлтый двухслойный билет оказался у Марика в руках, до отхода поезда оставалось ровно две минуты.

Пришлось снова развить невероятную скорость, но, когда мы поднялись на перрон, вдруг увидели, как поезд медленно тронулся…

Думать было некогда, пришлось рвануть ещё быстрей и уже на ходу запрыгивать в открытую дверь последнего вагона.

В проходе горел тусклый свет, и никого не было, ни одной живой души, даже обычно вездесущая при отправлении поезда проводница куда-то подевалась. Мы высчитали своё четвёртое купе и решили поспать, а чтобы не проехать нашу станцию, на пять часов утра поставили будильник. Было поздно, мы перенервничали, выдохлись, и через несколько минут оба крепко спали под мерный стук колёс…