Лев Квин - +35° Приключения двух друзей в жаркой степи (Плюс тридцать пять градусов)

— В прошлом месяце, — ответил с готовностью Савелий Кузьмич. — А что, хорошие ботиночки, так — нет? — Он, любуясь, погладил блестящий носок. — И, главное, недорого.

— Сорок первый размер?

— С половинкой. У них там еще половинки какие-то есть. А что?

— Коробочка, — ласково пропел милиционер. — Коробочка, понимаете?

Савелий Кузьмич сразу переменился в лице. Взгляд метнулся к буфету, на котором стояла коробка из-под обуви. Исчезла улыбка, зубы лязгнули как-то по-волчьи.

— Что, начальничек, думаешь, уже все, уже меня слопал?

— Падалью не питаюсь.

Лейтенант положил перед собой чистый лист бумаги, улыбнулся, в первый раз с тех пор, как я его узнал, вздохнул, словно с него свалилась гора или, по крайней мере, курган:

— Фу-у… Ну что, начнем оформлять?

Наше вече собралось необычно рано, до завтрака. Еще не успел затихнуть в воздухе звон рельса, а мы все уже сидели на сырой росистой траве. Я рядом с Сашкой, плечом к плечу.

Встал дядя Володя. В руке бумажка.

— Уважаемое вече! Сначала оглашу приказ. Пункт первый. За допущенное самоуправство, за вскрытие тайком, без ведома руководителя экспедиции, кургана, объявить выговор студенту Борису Лаптеву и ученику Анатолию Кубареву… Тебе, — обратился он к Сашке, — я выговора объявить не могу, ты не мой подчиненный. Но я попрошу Николая Сидоровича, чтобы он отлупил тебя хорошенько ремнем.

Это было несправедливо. Ужасно несправедливо! Ведь мы нашли золотую гривну. Если бы не мы, ее, может быть, еще сто лет искали. И вот, пожалуйста! Вместо благодарности — выговор. А Сашке и того хуже. Выговор — хоть не больно…

— Пункт второй, — продолжал читать дядя Володя. — За проявленную инициативу и находчивость объявить благодарность студенту Борису Лаптеву и ученику Анатолию Кубареву… Тебе я благодарности объявить не могу, — снова обратился к Сашке дядя Володя, — ты не мой подчиненный. Но я попрошу Николая Сидоровича не лупить тебя ремнем…

Я посмотрел на Сашку. Довольный. Рот до ушей…

— Пункт третий. Образовать специальную команду для вскрытия курганных погребений в составе: студента Бориса Лаптева — старший, Риты Дербеневой, Славы Самоварова, учеников Анатолия Кубарева и Александра Яскажука.

— Рыжего Митяя тоже надо, — сказал Сашка.

— Он здорово роет, — сказал я.

— Узнайте фамилию, — нахмурился дядя Володя. — Не могу же я писать в приказе: рыжий Митяй, конопатый Сенька, лопоухий Сережка.

Все развеселились сразу…

Дядя Володя стал рассказывать о задачах нашей специальной команды. Я слушал и одновременно следил за солнечным лучом, который, пробиваясь сквозь листву тополя, подползал ко мне все ближе и ближе. Вот он уже у моего колена, вот взобрался на колено…

Стало так славно, так хорошо… С одной стороны грело солнышко, с другой я чувствовал теплое Сашкино плечо.

Глаза у меня закрылись сами собой. Только на секунду, не больше. Я их сразу же открыл — и так обрадовался! Мама, папа и Катька шли к нашему лагерю.

Я вскочил.

— Смотрите, смотрите! Это мои мама и папа. А сзади Катька, моя младшая сестра. Она всегда тащится сзади. Здорово, Катька!

— Сыночек наш, — мама подошла ко мне, — расти сильный, здоровый, умный добрый.

— Задержано доставкой, — папа улыбался. — Можешь купаться где хочешь, без всякого присмотра.

И хлопнул меня по плечу.

— Не трогайте его, пусть спит, — услышал я голос дяди Володи.

Я хотел рассмеяться и сказать: «Что вы, дядя Володя, я же не сплю! Я стою и разговариваю с папой и мамой, неужели вы не видите?»

Но я не рассмеялся и не сказал ничего. Помешала Катька. Она запрыгала на одной ножке и затараторила необычную для нее хвалебную нескладуху в мою честь:

Это уже было слишком.

Я понял, что все-таки сплю.

Ничего удивительного: любой человек может заснуть на солнышке, если целую ночь не спать. А я ведь тоже человек. Такой как все.

Ну, может, только чуть поменьше ростом.

Так в оригинале книги. Сейчас правильным считается просторечный вариант — тополя — V_E.

Дикси — я сказал (Л ат)