Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Кубок огня

Он сражался с этим с того самого момента, когда вышел из лабиринта, и всё-таки это его настигло. Гарри чувствовал, как щиплет в уголках глаз. Он моргнул несколько раз и уставился в потолок.

– Ты ни в чём не виноват, Гарри, – прошептала миссис Уизли.

– Это я предложил ему взяться за Кубок вдвоём, – ответил Гарри.

Теперь щипало не только в глазах, но и в горле. Как он хотел, чтобы Рон сейчас отвернулся!

Миссис Уизли поставила кубок с напитком на тумбочку, обняла Гарри и прижала его к себе. Никто никогда не обнимал его так, почти как мать. В это же мгновение на него обрушилась вся тяжесть случившегося этой ночью. Лицо матери, голос отца, тело Седрика на земле – всё невыносимо кружилось перед глазами, так что Гарри едва не прокусил себе губу борясь с горестным воем, который рвался изнутри.

Раздался громкий хлопок, и миссис Уизли отпустила Гарри. Гермиона стояла у окна, сжимая что-то в руке.

– Извините, – прошептала она.

– Вот твоё зелье, Гарри, – сказала миссис Уизли, быстро вытирая глаза тыльной стороной ладони.

Гарри выпил всё одним глотком, и оно тут же подействовало. Тяжёлые волны сна без снов накатили на него. Сопротивляться он не мог и не хотел. Он откинулся на подушку и больше не думал ни о чём.

Когда по прошествии месяца Гарри оглядывался назад, он обнаружил, что не так уж и много воспоминаний осталось у него об этих днях. Похоже, память не смогла сохранить всё пережитое. Оставшиеся воспоминания были одно тяжелее другого. Хуже всех была встреча с родителями Диггори, которые пришли в больничное крыло на следующее утро.

Они не обвиняли его в происшедшем, наоборот, оба благодарили за то, что он вернул им тело Седрика. Мистер Диггори то и дело всхлипывал, а миссис Диггори от горя даже плакать не могла.

– Значит, он совсем не страдал, – сказала она, когда Гарри рассказал им, как умер Седрик. – И знаешь, Амос… он умер сразу же после того, как завоевал Кубок. Должно быть, он был счастлив.

Когда они встали, чтобы уйти, она посмотрела на Гарри и сказала:

– Ты теперь берегись, Гарри, будь осторожнее.

Гарри схватил с тумбочки мешочек с золотом.

– Возьмите это, – пробормотал он. – Это ведь Седрика, он первым добрался до него, возьмите…

Но она попятилась от него со словами:

– Нет-нет, это твоё, дорогой… мы не можем… оставь себе…

На следующий вечер Гарри вернулся в башню Гриффиндора. Гермиона и Рон рассказали ему, что Дамблдор обратился за завтраком к ученикам школы. Он просил всех оставить Гарри в покое, не задавать вопросов и не просить рассказать, что же произошло в лабиринте. Гарри заметил, что многие обходят его стороной, а некоторые начинают шептаться друг с другом, когда он проходит мимо. Он понял: читали статью Риты Скитер о том, что он неуравновешен и может представлять опасность. Может быть, даже строят свои собственные версии смерти Седрика. Гарри это не волновало. Больше всего ему нравилось быть с Роном и Гермионой и болтать о чём-нибудь постороннем или просто молча сидеть рядом, когда они играют в шахматы. Он чувствовал, что они втроём понимают друг друга настолько, что уже не нуждаются в словах. Они просто ждут какого-то знака, известия о том, что происходит за стенами Хогвартса. Раздумывать, что может случиться, не имеет никакого смысла, пока это не случилось. Они лишь однажды заговорили об этом – когда Рон рассказал Гарри о разговоре миссис Уизли с Дамблдором перед отъездом домой.

– Она просила его разрешить тебе поехать прямо к нам этим летом, – сказал он. – Но он хочет, чтобы ты пожил у Дурслей, по крайней мере, поначалу.

– Почему? – удивился Гарри.

– Она сказала, что у Дамблдора есть на это причины, – мрачно ответил Рон. – Я думаю, мы должны ему верить, правда?

Кроме Рона и Гермионы Гарри мог разговаривать ещё с Хагридом. Поскольку учителя по защите от тёмных искусств теперь не было, во время этих уроков они были свободны. В один из таких часов, в четверг после обеда, друзья решили навестить Хагрида. День был ясный, солнечный; Клык выскочил из распахнутой двери и бросился им навстречу, громко лая и размахивая хвостом.

– Кто там? – проревел Хагрид, появляясь в дверях. – Гарри!

Он быстро подошёл к ним, обнял Гарри гигантской ручищей, взъерошил ему волосы и сказал:

– Рад видеть тебя, дружище. Здорово!

Войдя в хижину, они увидели на столе две чашки размером с ведро.

– Выпил чашечку с Олимпией, – заметил Хагрид. – Ушла только что.

– Кто? – полюбопытствовал Рон.

– Мадам Максим, конечно! – ответил Хагрид.

– Значит, вы помирились, да? – спросил Рон.

– Не знаю, о чём это ты, – отмахнулся Хагрид, доставая ещё чашки из буфета. Приготовив чай и водрузив на стол тарелку с плохо пропечённым печеньем, Хагрид откинулся в кресле и пристально оглядел Гарри своими похожими на чёрных жуков глазами.

– Ты как, в порядке? – грубовато спросил он.

– Да, – ответил Гарри.

– Нет, – возразил Хагрид. – Конечно, нет. Но всё устроится.

Гарри промолчал.

– Я знал, что он вернётся, – заявил Хагрид. (Гарри, Рон и Гермиона потрясённо посмотрели на него.) – Знал это всегда, Гарри. Знал, что он там… э-э… прячется… выжидает. Это должно было случиться. Ну, так это и случилось… И что теперь? Ничего… Будем бороться. Может, сможем остановить его… не дать ему снова… ну, взять власть. Это Дамблдор так считает. Великий человек, Дамблдор… Пока он с нами, я спокоен.

Хагрид увидел по лицам друзей, что они не верят своим ушам, и удивлённо поднял свои лохматые брови.

– Нет смысла сидеть и беспокоиться, – сказал он. – Чему быть, того не миновать. Надо просто быть к этому готовым. Дамблдор рассказал мне, что ты сделал, Гарри.

Хагрид посмотрел на Гарри, и его грудь раздулась от гордости.

– Ты поступил, как поступил бы твой отец. А лучшей похвалы просто нет.

Гарри улыбнулся в ответ, впервые за последние несколько дней.

– А что Дамблдор попросил тебя сделать, Хагрид? – спросил он. – Он послал профессора МакГонагалл за тобой и за мадам Максим… тогда ночью.

– Есть небольшая работёнка на лето, – ответил Хагрид. – Но это секрет. Нельзя говорить об этом, даже вам нельзя. Олимпия – для вас мадам Максим, – может, тоже поедет со мной. Я так думаю. Надеюсь, смогу её уговорить.

– Это связано с Волан-де-Мортом?

Хагрид сжался при звуках этого имени.

– Может быть, – уклончиво ответил лесничий. – А сейчас… сейчас… кто хочет пойти со мной, посмотреть на последнего соплохвоста? Шутка… Шутка! – тут же воскликнул он, увидев их лица.

С тяжёлым сердцем Гарри собирал чемодан накануне отъезда из Хогвартса на Тисовую улицу. Он боялся Прощального пира, который всегда был таким праздничным, таким радостным – ведь на нём объявляли факультет-победитель. После возвращения из больничной палаты Гарри не ходил в Большой зал, когда там было особенно много народу, и старался есть попозже, чтобы избежать любопытных взглядов.