Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Кубок огня

– А, ну вот теперь-то я понял, зачем мы их выхаживаем, – желчно заметил Малфой. – Кому не хочется иметь домашнюю зверюшку, которая может обжигать, жалить и кусаться одновременно?

– Даже если они и не очень-то симпатичны, это вовсе не значит, что они бесполезны, – сердито возразила Гермиона. – Драконья кровь обладает удивительной магической силой, но ты ведь не станешь держать дракона у себя дома?

Гарри и Рон улыбнулись Хагриду, а тот украдкой ухмыльнулся в ответ сквозь косматую бороду. Уж кто-кто, а Гарри, Рон и Гермиона прекрасно знали, как их друг хотел домашнего дракона; им одним было известно, что в первый год их учёбы у Хагрида жил недолго злобный норвежский горбатый дракон по имени Норберт. Просто Хагрид души не чаял в монстрах – и чем они смертельней, тем лучше.

– Что ж, по крайней мере, соплохвосты маленькие, – сказал Рон, когда они часом позже брели вверх по лугу обратно в замок на обед.

– Это сейчас, – хмуро отозвалась Гермиона. – Но как только Хагрид выяснит, что они едят, не сомневайся – быть им шести футов в длину.

– Ну, какое это имеет значение, если они, скажем, вырабатывают лекарство от морской болезни или что-то в этом роде? – хитро усмехнулся Рон.

– Ты отлично понимаешь, что я сказала это только затем, чтобы Малфой заткнулся, – отмахнулась Гермиона. – Но в сущности-то он прав. Лучше всего было бы передавить большинство из них, прежде чем они начнут бросаться на нас.

Усевшись за гриффиндорский стол, они отдали должное бараньим отбивным и картошке. Гермиона ела с такой скоростью, что Гарри и Рон уставились на неё.

– Э-э-э… это что, новый способ отстаивать права эльфов? – поинтересовался Рон. – Следующий ход – довести себя до рвоты?

– Нет, – ответила Гермиона со всем достоинством, какое только позволял набитый рот. – Я просто ещё хочу успеть в библиотеку.

– Что? – Рон не поверил своим ушам. – Гермиона! Это же первый день учёбы! Нам даже ещё не задали домашнего задания!

Гермиона в ответ лишь пожала плечами и продолжала уминать еду так, словно три дня не ела, после чего вскочила и со словами «Увидимся за ужином!» умчалась прочь.

Когда колокол прозвонил к началу послеполуденных занятий, Гарри с Роном направились в Северную башню, где тесные каменные ступени вели на самый верх, а там по серебряной лесенке надо было пролезть через круглый люк в потолке, и тогда только можно было попасть в комнату, где обитала профессор Трелони.

Знакомый сладкий аромат, струящийся от огня в камине, достиг их ноздрей, едва они влезли наверх по стремянке. Как и всегда, окна были зашторены; круглый кабинет был погружён в тусклый красноватый сумрак, создаваемый множеством ламп, завешанных какими-то шарфами и шалями. Гарри и Рон пробрались через обитые ситцем стулья и пуфы, загромождавшие комнату, и сели за один маленький круглый стол.

– Добрый день, – Гарри даже подскочил – томный голос профессора Трелони раздался прямо за его спиной.

Необычайно худая женщина в громадных очках, делавших её глаза несообразно большими для лица, профессор Трелони устремила на него тот трагический взгляд, который неизменно у неё появлялся, стоило ей завидеть Гарри. Как обычно, в свете камина на ней поблёскивали бесчисленные бусы, цепочки и браслеты.

– Вы сегодня раньше других, мой дорогой, – печальным тоном обратилась она к нему. – В последнее время своим Внутренним Оком я вижу ваше храброе лицо покрытым тучами тревоги. И к сожалению, должна сказать, что ваше беспокойство небезосновательно. Вижу для вас грядут трудные времена, увы… очень трудные… Боюсь, то, что страшит вас, и в самом деле произойдёт… и, возможно, гораздо раньше, чем вы думаете…

Её голос понизился почти до шёпота. Рон, глядя на Гарри, повращал глазами – тот в ответ изобразил каменное лицо. Профессор Трелони проскользнула мимо них и опустилась в просторное кресло с подголовником перед камином, лицом к классу. Лаванда Браун и Парвати Патил, страстные почитатели профессора Трелони, устроились на пуфах вплотную к ней.

– Дорогие мои, для нас настало время обратиться к звёздам, – заговорила она. – Движение планет и таинственные предзнаменования они открывают лишь тем, кто сумел вникнуть в фигуры небесного танца. Человеческая судьба может быть прочитана в их пересекающихся лучах…

Тут мысли Гарри куда-то поплыли. Ароматический дым всегда действовал на него усыпляюще и одуряюще, а туманные речи профессора Трелони о предсказании судьбы и подавно никогда не увлекали. Но он никак не мог заставить себя не думать о её словах – «Я боюсь, то, что страшит вас, и в самом деле произойдёт…»

Нет, Гермиона права, подумал Гарри с раздражением, профессор Трелони и в самом деле старая обманщица. Ведь он решительно ничего не боялся в этот момент – ну, если не считать опасений, что Сириуса схватили… но что может знать профессор Трелони? После долгих размышлений он пришёл к выводу, что все эти её фирменные предсказания – не более чем случайные догадки, подкреплённые нагоняющими страх манерами.

Исключая, правда, тот раз в конце прошлого семестра – тогда она изрекла пророчество, что Волан-де-Морт воспрянет вновь… сам Дамблдор сказал, что, по его мнению, транс был непритворный, когда Гарри описал ему, как всё было…

– Гарри! – позвал его Рон.

– Что?

Он огляделся – на него смотрел весь класс. Гарри сел попрямее, – оказывается, он почти задремал, разморённый теплом и погруженный в свои мысли.

– Я только что говорила, мой дорогой, что вы, без сомнения, рождены под пагубным влиянием Сатурна, – произнесла профессор Трелони не без некоторой обиды в голосе, поскольку было очевидно, что он пропустил её слова.

– Рождён под чем, прошу прощения? – переспросил Гарри.

– Сатурн, дорогой, планета Сатурн! – повторила профессор Трелони, явно задетая тем, что Гарри не был потрясён этим известием. – Я рассказывала, что Сатурн, несомненно, был в пике активности в момент вашего рождения… тёмные волосы… хрупкое сложение… трагические потери в самом начале жизненного пути… Думаю, что не ошибусь, если скажу, что вы родились в середине зимы?

– Нет, – ответил Гарри. – Я родился в июле.

Рон поспешил скрыть свой смех за приступом кашля. Полтора часа спустя каждый получил запутанную круговую карту неба и пытался расписать на ней положения планет на день своего рождения. Это была скучнейшая работа, требовавшая постоянно сверяться с таблицами времени и рассчитывать углы.

– У меня тут получается два Нептуна, – сказал Гарри через некоторое время, мрачно глядя на свой лист пергамента. – Такого не может быть, верно?

– А-а-а-а-ах, – прошелестел Рон, изображая таинственный шёпот профессора Трелони. – Когда в небе появляются два Нептуна, мой милый, это верный знак, что рождается маленькая зануда в очках….