Джоанн Роулинг - Гарри Поттер и Кубок огня

– Да ладно, – протянул Рон, точь-в-точь как Седрик, тем же скептическим тоном. – А ты, выходит, лгун. Кто утром сказал: «Я бы бросил имя ночью, чтобы никто не видел»? Я что, совсем дурак?!

– Сейчас, во всяком случае, очень похож.

– Чего-чего? – без следа улыбки, вымученной или какой ещё, протянул Рон. – Тебе пора спать, Гарри. Завтра ведь рано вставать. Всякие там фотосъёмки…

Он задёрнул на кровати полог. А Гарри как прирос к полу, глядя на бархатные бордовые занавески. За ними лежал друг, который ещё никогда не подозревал Гарри во лжи.

Проснувшись в воскресенье, Гарри не сразу осознал, что накануне произошло. В голове всё перепуталось. Но сейчас он поговорит с Роном, и Рон, конечно, поверит ему. Гарри отдёрнул полог – постель Рона пуста. Наверное, ушёл завтракать.

Гарри оделся и по винтовой лестнице сбежал в гостиную. Его появление встретил гром аплодисментов. Куда деваться? Идти в Большой зал? Там гриффиндорцы обрушат шквал приветствий, как на героя. Остаться здесь? Опять пристанут братья Криви, вон уже машут. Нет, сейчас надо всё обсудить с Гермионой. И Гарри решительно двинулся к выходу, толкнул портрет, выбрался на площадку и нос к носу столкнулся с Гермионой, державшей в руке многоэтажный бутерброд, завёрнутый в салфетку.

– Привет. – Гермиона, развернув салфетку, протянула Гарри еду. – Это тебе. Может, прогуляемся?

– С радостью, – благодарно согласился Гарри. Спустились на первый этаж, не заглянув в Большой зал, пересекли холл, вышли наружу и быстро зашагали по лужайке в сторону озера. Корабль стоял у причала, отбрасывая на воду чёрную тень. Утро выдалось прохладным, они шли, жуя тосты, и Гарри без утайки поведал всё Гермионе. Гермиона, к его облегчению, не усомнилась ни в едином слове.

– Конечно, ты тут ни при чём, – кивнула Гермиона, выслушав рассказ о сцене в комнате с камином. – Видел бы ты себя со стороны, когда Дамблдор объявил: «Гарри Поттер»! Но кто, кто же это сделал? Грюм прав, Гарри. Ученикам не под силу обмануть Кубок и переступить линию Дамблдора…

– Ты видела Рона? – перебил её Гарри.

– Да… во… во время… завтрака, – замялась Гермиона.

– Всё ещё думает, что это моих рук дело?

– Нет… наверное, нет. Кажется, не совсем…

– Как это не совсем?

– Гарри, неужели тебе не ясно? – всплеснула руками Гермиона. – Он просто слегка завидует!

– Завидует, – с сомнением протянул Гарри. – Чему завидовать-то? Хочет выставить себя идиотом перед всей школой?

– Пойми, Гарри, – принялась терпеливо объяснять Гермиона, – ты всегда в центре внимания…

Гарри хотел возразить что-то резкое, но Гермиона, не дав ему, продолжала:

– Знаю, ты не виноват. Слава тебя не прельщает. Но пойми и Рона. Дома старшие братья, все они в чём-то его превосходят. Ты, его лучший друг, – знаменитость, он всегда в тени, когда вас видят вместе. Рон смирился с этим, никогда даже не заикнётся. Но история с Кубком – это уж чересчур.

– Только этого не хватало! Передай ему, я с радостью с ним поменяюсь. Пусть узнает, каково это – куда ни пойдёшь, люди всюду таращатся на твой шрам…

– Не собираюсь ничего передавать. Поговори с ним сам. Это единственный выход.

– А я не собираюсь бегать за ним, как нянька, учить уму-разуму! – крикнул Гарри, спугнув дремавших на дереве сов. – Может, он поверит, когда я сверну себе шею… Поймёт, какое это удовольствие – Турнир!

– Да, весёлого мало. – Вид у Гермионы был на редкость озабоченный. – Знаешь, что надо сделать? Немедленно, как придём в замок?

– Дать Рону хорошего пинка.

– Написать Сириусу. Обо всём. Он просил всё сообщать ему, держать в курсе дела. Как видно, предвидел что-то подобное. Я захватила с собой перо и пергамент.

– Ничего не надо писать. – Гарри обернулся: не подслушивает ли кто? Кругом ни души. И он продолжил: – Сириус сейчас же приехал только потому, что у меня слегка заболел шрам. Напиши я ему о Турнире, он опять примчится.

– Но это его решение. – В голосе у Гермионы появился кремень. – Он всё равно об этом узнает.

– Как?

– Турнира не утаишь. – Гермиона говорила очень серьёзно. – Турнир Трёх Волшебников – знаменитое состязание. Ты тоже знаменитость. Удивлюсь, если в «Пророке» ещё не вышла статья «Гарри Поттер – чемпион Хогвартса». Ты значишься в половине книг о Сам-Знаешь-Ком. Поверь, будет лучше, если Сириус всё узнает от тебя самого.

– Ладно, напишу. Ты права.

Гарри бросил в озеро последний кусок хлеба, из воды высунулось огромное щупальце, схватило еду и исчезло. А друзья поспешили обратно в замок.

– Какую сову послать? – спросил Гарри на лестнице. – Сириус просил больше не посылать Буклю.

– Попроси у Рона Сычика.

– Ни за что, – отрезал Гарри.

– Можно взять школьную.

Вошли в совятник, Гермиона дала Гарри кусок пергамента, перо и чернильницу и пошла ходить вдоль насестов, разглядывая почтовых сов. Гарри примостился у свободной стены и начал писать.

Дорогой Сириус!

Как ты просил, сообщаю тебе последние новости из Хогвартса. Ты, наверное, уже знаешь, что в этом году состоится Турнир Трёх Волшебников. Так вот, в субботу вечером меня выбрали четвёртым чемпионом, от Хогвартса. Понятия не имею, кто бросил в Кубок моё имя, я, конечно, не бросал. Другой чемпион от Хогвартса – Седрик Диггори из Пуффендуя.

Гарри поставил точку и задумался: может, рассказать крёстному о своих тревогах, поселившихся в сердце со вчерашнего вечера, но не нашёл подходящих слов. И, обмакнув перо в чернила, коротко закончил:

Надеюсь, у вас с Клювокрылом всё в порядке?

– Всё, Гермиона, написал. – Гарри поднялся с пола и отряхнул с мантии солому. На плечо села Букля и протянула лапу.

– Прости, я не могу тебя сегодня послать. Возьму одну из этих, – сказал он, оглядывая школьных сов.

Букля громко ухнула и так резко взлетела с плеча, что оставила на нём царапину. Опустилась на насест, повернувшись к Гарри хвостом. Так и сидела всё время, пока Гарри привязывал пергамент к ноге большой сипухи.

Сипуха улетела. Гарри хотел было погладить Буклю, но та сердито щёлкнула клювом и села под самый потолок, чтобы Гарри не мог к ней прикоснуться.

– Сперва Рон, а теперь ты, – пробурчал Гарри. – Не моя это вина. А вы никак не можете этого понять.

Напрасно Гарри думал, что скоро все свыкнутся с его чемпионством и дела как-то наладятся. На другой день начались уроки, и он не мог больше избегать учеников других факультетов. Они, как и гриффиндорцы, считали, что Гарри сам бросил в Кубок своё имя, с той только разницей, что в их глазах это не делало Гарри героем.

Пуффендуйцы, обычно дружившие с Гриффиндором, теперь изменили отношение ко всему факультету. Это понятно, они считали, что Гарри покусился на славу их чемпиона Седрика Диггори. Пуффендуй не был избалован победами, а Седрик, как никто, завоёвывал им награды. Однажды и вовсе обыграл Гриффиндор в квиддич.