Эдуард Веркин - Стеклянная рука

— Времени нет, надо катить.

И я катил. Но до выхода докатить у меня так и не получилось, мольберты стали подпрыгивать по всему залу. И это подпрыгивание постепенно приближалось к нам.

Времени совсем не осталось. Я, оторвал скотч от пола, пнул Пашу и крикнул:

— Отталкивайся ногами, придурок! Или нам всем хана!

Паша принялся отталкиваться. Я перехватил томагавк и крикнул уже Тоске:

— Все! Уходите! Тащи его к мотоциклу! Ждите меня там!

— Но…

— Тащи!

Повторять Тоске было не надо, она схватила Пашку за шиворот и с трудом поволокла его к выходу из спортзала. Паша, впрочем, тоже старался.

Мольберты падали в разные стороны, разваливались, рассыпались, будто их крушила здоровенная злобная рука.

Тоска и Паша скрылись за дверью, я крепче сжал томагавк и шагнул навстречу разлетавшимся мольбертам. Потом что-то схватило меня, сжало, привалило к стене и поволокло вверх.

— И как ты догадался? — спросила Тоска.

— Просто. По этим глазам под потолком. Я подумал, что если это на самом деле дух, ну, в смысле если дух нарисовал эти глаза, то он не стал бы пририсовывать пошляцкую кровавую слезу. Кровавая слеза все портит. А нарисовано на самом деле здорово. Настоящим художником нарисовано, я это сразу почувствовал. А как лестница из оркестровой ямы пропала, так я еще больше подозревать стал, что дело тут совсем в не духе. Не в призраке. Ну, а потом ты сама все видела.

Тоска кивнула.

— Видела, — сказала она. — Почему все так тупо получилось? Почему все неправда?

— Потому что девяносто процентов историй про привидений — сказки. Еще пять процентов — подставы всякие…

— Как это?

— Ну, когда чувак покупает замок где-нибудь в Англии, протягивает в стенах трубы, по трубам пускает киношный туман, а туристам рассказывает, что это привидения. Как наш Паровозов. Ты бы видела его костюм — дрожь по телу. Так что вот, подруга, такие дела. А оставшиеся пять процентов — это реальные случаи. Иногда смешные, типа полтергейста, иногда страшные. Но это все редко…

— Да уж… — Тоска загрустила. — Все скучно, все неинтересно.

— Я тебе сразу говорил, что не стоит туда лезть, — напомнил я. — А ты не послушалась…

Тоска надулась.

— А картина эта смертельная? — спросила она через минуту. — Правда или нет?

— Картина… Никаких смертельных картин не бывает. Если хочешь, можешь в этом убедиться.

И я достал из-под кровати альбом.

— Тот самый? — Тоска округлила глаза.

— Угу.

— Я думала… я думала, он больше. Это не альбом, это какая-то записная книжка просто…

Альбом на самом деле был невелик. Чуть больше ладони. И легкий, почти невесомый: казалось, если его подкинуть, он легко зависнет в воздухе.

— А почему ты его раньше не показывал? — спросила Тоска.

Я сделал задумчивое выражение лица.

— Незачем было. К тому же, сдается мне, что твой друг Паша собирался сам умыкнуть альбом.

— С чего ты взял?

— Нельзя доверять человеку с именем Паша — это мой личный опыт. К тому же он названивал кому-то по мобильнику, только не дозвонился. Непростой тип этот твой Паша. Ну, да хватит о нем. Хочешь заценить тот ужас, за которым мы весь день гонялись?

И я щелкнул по обложке.

— Откуда он у тебя? — Тоска покосилась на альбом.

— Оттуда, — ответил я. — Прихватил на память. Так хочешь посмотреть или нет?

Тоска насторожилась. Ее этот альбом, видимо, здорово пугал.

— Не бойся, — усмехнулся я. — Там нет никаких чудовищ, никаких страхов, я уже заглядывал.

Я расстегнул застежки обложки и пролистал несколько первых страниц.

— Что это? — Тоска оторопело смотрела в книжку. — Утята?

— Утята. — Я захлопнул альбом. — Именно утята. И гусята…

— Гусята-убийцы?

— Гусята-гусята. Двадцать восемь страниц классной итальянской бумаги и почти все изрисованы гусятами и утятами. Утята у пруда, утята на лугу, утята делят червячка. Утята и гусята. Есть еще поросята, но мало. Красота. Вполне можно детские книжки иллюстрировать. Вот тебе и альбом смерти.

Тоска скривилась. Достала свой диктофон.

— А ты вроде как сказал, что эта история настоящая. — Она смотрела на меня с недоверием. — Что она правдивая, вроде как…

— Любая истина проверяется опытом, — выдал я. — Мы попытались проверить, настоящая эта история или нет. И убедились в том, что история эта… настоящая. Настоящая, но не совсем такая, как мы ожидали. По-другому. Так что вот.

Тоска вздохнула. Подняла диктофон и нажала на кнопку «Del». История, рассказанная братом якобы пропавшего без вести художника Паровозова, стремительно размагничивалась.

Через минуту все было кончено.

Тоска выглядела разочарованно.

— Не расстраивайся, — утешил ее я. — В следующий раз история будет настоящей. И страшной.

— Надеюсь. Одного не пойму, для чего он все это затеял? Весь этот клуб дурацкий? Паровозов в смысле?

— Эх очень просто. Для рекламы. Во-первых, исчезнувший художник — всегда здорово. Культово, что ли. К тому же все мертвые художники ценятся в несколько раз дороже, чем художники живые, и это всем известно. Вечером живописец пуляет себе в рот из револьверта, а утром его шедевры начинают расти в цене. Вот Паровозов и решил загадочно исчезнуть, помереть типа. Загадочная смерть — она еще лучше обыкновенной. Он помер, и его картины действительно здорово подорожали. Раз в десять, наверное. Но картин было мало, и Паровозов втихаря начал их пририсовывать. А потом отправлял по почте, продавал по каким-то своим каналам. Денюжку копил. А от скуки этот клуб разрисовывал, ну, и по ночам завывал, чтобы местный народец пугался. Я там, кстати, в одной кладовке обнаружил картины. Их было штук сорок, все упакованы и готовы к продаже. Во-вторых, я думаю, что загадочное воскрешение — это даже лучше, чем трагическая кончина.

— Но теперь же мы все знаем! — воскликнула Тоска. — Теперь у него ничего не получится!

— Получится. Я думаю, Паровозов и сам собирался скоро объявиться. Он чувак умный, придумает что-нибудь оригинальное. Вот! Его отыщут в том же Белом лесу! И он будет в беспамятстве. Будто три года отсутствовал неизвестно где. Все хитро. А клуб этот, главная улика, сгорел. Молодец.

— Как сгорел?! — удивилась Тоска.

— Как обычно. Старая проводка, короткое замыкание, трухлявые стены вспыхнули как порох. И все сгорело. А жаль, хороший был клуб.

Тоска покивала.

— А почему он в этом клубе жил? — спросила она.

— Надо же ему было где-то жить. А обычный дом не подходит — мастерская ведь нужна. Отсюда и клуб. Кстати, не удивлюсь, если клуб этот был застрахован на имя какого-нибудь давнего родственника Паровозова. Так что, история вполне заурядная.

— Молодец он вообще-то, — покачала головой Тоска. — Такого понапридумывать…