Алан Чароит - Ведьма Дивнозёрья

— Тише, не ори. Кругом люди спят, — прошипела Тайка.

— Вот именно! А меня, выходит, можно будить, я же не человек!

А вот это уже было обидно. Тайка надула губы:

— А кто говорил: «случись чего — буди в любое время дня и ночи»? — Она передразнила скрипучий голос коловерши. — Опять наврал?

— Погоди-погоди! А что стряслось-то? Ты не отмахивайся давай, а говори по существу. И не беги так! Я за тобой не успеваю. Тьфу, опять тут эта дивья псина… Да что ж за жизнь-то такая, а?

Пушок перестал бурчать, только когда они дошли до Аленкиной калитки и на цыпочках прокрались мимо дома к огороду.

— Вот тут оно лежало! — Аленка ткнула пальцем в примятые кустики клубники и завертела головой.

У Тайки екнуло сердце при мысли, что жуткая тварь бродит где-то неподалеку, таясь в предрассветных сумерках.

— Может, в дом пойдем? Надо проверить: вдруг оно туда забежало? — Ее голос дрогнул.

Аленка вцепилась в загривок симарглу так сильно, что Снежок тоненько заскулил.

— Н-надеюсь, не забежало, — опомнившись, она ослабила хватку.

Обходить весь дом пришлось крадучись, чтобы не разбудить тетю Машу — Аленкину маму. Но старые половицы скрипели так громко, что та все равно проснулась.

— Ой, девчонки, что это вы тут колобродите ни свет ни заря?

— Ты спи, мам, спи…

— Какое там «спи», — тетя Маша откинула одеяло. — Все равно через час вставать уже. Давайте я вам лучше оладушек напеку.

Аленка и ее мама жили очень бедно. Тетя Маша работала учительницей в соседней Ольховке, а в свободное время шила на заказ, но они все равно еле сводили концы с концами. Об отце Аленка знала лишь то, что тот рано умер, и видела одну выцветшую фотокарточку.

Когда она сама заболела — да так сильно, что доктора только руками разводили, — мать постарела в одну ночь… Никто не упрекал тетю Машу в том, что она часто сетовала на судьбу. Ну и помогали, чем могли, конечно — чай, не чужие все, из одной деревни.

— С вареньем или со сметанкой? — Тетя Маша поставила перед Тайкой тарелку с угощением.

Пушок подцепил когтем один оладушек и рванул в окно. Вот проглот! Надо будет потом разъяснить ему, что в гостях так себя не ведут.

— С вареньем. — Тайка облизнулась: нашли что спрашивать у сладкоежки!

Она потянулась за ложкой, как вдруг увидела на плече у тети Маши странное существо. Маленькое: размером с воробья, не больше. Но не птица, а что-то непонятное.

— Вишня-то в этом году не уродилась, — вздохнула тетя Маша. — Жаль.

Существо на ее плече будто бы увеличилось в размере. Тайка пнула под столом Аленку и глазами стрельнула: мол, взгляни-ка.

Та приманила Снежка на кусок оладушка, обняла его за морду, заставляя посмотреть на маму, и тихонько ахнула.

— Тай, — зашептала она, — это та самая жуть жуткая.

— Ты ж говорила, она большая?

— Была большая, а теперь стала маленькой почему-то…

Тетя Маша налила себе чаю без сахара и уселась за стол:

— Жара-то какая несусветная… Спится плохо, сердце колет.

Странное существо на ее плече еще подросло, став размером уже с ворону. Тайка разглядела сморщенное стариковское личико, раскрытый рот с острыми зубами и единственный глаз посреди лба — совсем белый, без зрачка. Снежок зарычал, но жуть жуткая и ухом не повела.

— Зарплату опять задерживают, — тетя Маша отхлебнула чай. — На что будем Аленку в школу собирать, ума не приложу…

Чашка выскользнула из ее рук и упала на пол, разлетевшись вдребезги.

— Ну вот, еще и чашку любимую разбила. Да что ж такое-то?

Существо перебралось с плеча на шею и свесило тощие ножки. Тетя Маша наклонилась, чтобы собрать осколки, и вдруг охнула, зажимая ладонь. На пол упали капли крови.

— Мама!

Аленка бросилась к ней, а Тайка — к шкафу с аптечкой. Порез кое-как перевязали.

— Теперь и шить не смогу, — всхлипнула тетя Маша, баюкая руку. — Правду говорят, беда не приходит одна…

Одноглазая жуть мерзко захихикала и показала Аленке козу. Та, рыдая, выскочила во двор. Тайка бросилась следом.

Она уже догадывалась, с кем им довелось столкнуться. Вот только что с этим делать, пока не знала.

Кое-как успокоив Аленку и оставив ее на попечение верного Снежка, она отправилась к Никифору — посоветоваться.

Тот бродил по саду, почесывая в затылке, и заглядывал под каждый куст.

— Ума не приложу, куда оно подевалось?

— Что-то потерял? — Тайка давно не видела домового таким озабоченным.

— Пустяки, — отмахнулся тот. — Что стряслось, Таюшка-хозяюшка? На тебе лица нет… Али упырь окаянный опять объявился?

— Хуже, — Тайка опустилась на траву. — У тети Маши лихо завелось. Одноглазое. Теперь у нее все из рук валится. Сплошное невезение.

Домовой Никифор крякнул от удивления:

— Откуда ж оно взялось?

— Из огорода. Спало там, а тетя Маша его, наверное, разбудила.

— Запомни, Таюшка-хозяюшка, — домовой поднял палец, — лихо — не мыши, само по себе не заводится. И в огороде тоже не растет. Стало быть, кто-то его накликал.

— Да кто может теть-Маше зла желать? — Тайка сорвала травинку и засунула в рот. — Она же добрая, мухи не обидит.

Никифор присел рядышком и зашарил рукой по траве. Интересно все-таки: что же он потерял?

— Мало ли на свете злых людей… — он вздохнул. — Впрочем, виновника можно и потом отыскать. Важнее сейчас отвадить лихо.

— А как? Оно ж вон на шею село и ножки свесило.

— Тогда дело плохо, — домовой принялся обмахиваться картузом. — Раз уже на шею село, всего два способа осталось. Либо кому-то другому его подложить…

— Ни за что! — Тайка замотала головой.

— Либо обдурить лихо, чтобы само слезло. А потом накрыть мешком и отнести в Мокшины топи. Там ему самое место.

Тайка хотела сказать, что не справится. Шутка ли: с самим лихом в хитрости тягаться. Но тут с ветки головою вниз свесился выспавшийся и довольный Пушок:

— Что? Где? Кого обдурить?

— Ага, — Тайка потерла ладони. — Ты-то мне и нужен.

У нее появился план.

Все складывалось как нельзя удачно: тетя Маша сама решила прилечь после обеда. Тайке оставалось только пошептать под дверью, чтобы та заснула покрепче, а потом они с Пушком вошли.

Лихо сидело поверх одеяла, склонившись к самому уху спящей женщины:

— Идешь ты, значица, над пропастью по узкому мостику без перил. Он кача-а-ается… — Его голос звучал монотонно, как скрипучее кресло-качалка. — Высоко-о-о. Страшно. Аленка отстает. Ох, сорвется, глупая…

Так вот, оказывается, как наводят кошмарные сны.

Коловерша перелетел с Тайкиного плеча на спинку кровати и негромко кашлянул:

— Кхм. Извините, что отвлекаю. Но ведь это вы лихо, да?

— Ну? — На него уставился белый глаз без зрачка.

— Настоящее? — Пушок округлил глаза. — Потрясно! Я так счастлив!