Алан Чароит - Ведьма Дивнозёрья

— Что это? — Тайка склонилась над ростком.

— Жар-цвет, — прошептала Кира. — Я следила за вами, когда вы на поляну пошли, и подобрала семечко, пока птицы все не склевали.

— А пояс тебе зачем?

— Не знаешь? Эх, а еще ведьма, называется. Завтра же осень наступит. Замерзнет цветок, а так — сохранится. Я на него Алконоста приманить хочу. Это такая дивья птица.

— Да знаю я, — кивнула Тайка. — Но зачем она тебе?

— Затем, что Алконост стряхивает со своих крыльев живительную росу, и если полить ею яблони, то плоды уродятся вкусные и целебные. А я больше всего на свете люблю яблоки, — остренькая мордочка Киры стала мечтательной, глаза подернулись пленкой, как у птиц.

— Все равно нехорошо брать чужое без спроса.

— А на кой спрашивать, если она так и так не отдаст? — удивилась Кира.

Вот и поди объясни садовой кикиморе, что такое частная собственность!

Тайка вздохнула:

— Значит, так: пояс я заберу и отдам полуденнице. Скажу, что в кустах нашла. А то, если она узнает, чьих это рук дело, вам с Кларой несдобровать. Видела небось, какой у нее серп острый? Вот то-то! А жар-цвет я выкопаю и дома в горшок посажу, пускай растет, там ему тепло будет. И потом вместе приманим твоего Алконоста. От сладких целебных яблок всему Дивнозёрью радость и большая польза будет.

Кира колебалась, но упоминание о серпе ее, кажется, впечатлило.

— Эх, ладно, ведьма, будь по твоему. Забирай цветок! Только смотри, чтобы он тебе избу не подпалил, хе-хе-хе.

Тайка отвернулась, а кикиморы уже и след простыл, только из кустов донесся громкий хруст яблок.

Она подобрала с земли пояс, положила его в карман и кивнула Аленке:

— Беги домой, принеси горшок, лопатку и лейку. Будем жар-цвет пересаживать.

Вечером Тайка сидела на кухне. Она забралась с ногами в кресло, обхватила колени руками и грустила, глядя на вновь зарядивший за окном мелкий осенний дождь. Уже смеркалось, но она так и не встала, чтобы включить свет. Зачем? Никифор с Пушком ушли на праздник и будут веселиться там до упаду, а ей одной и в темноте неплохо. Она заварила себе какао с молоком и закуталась в мягкий клетчатый плед — бабушкин подарок. В плеере по кругу играла любимая песня:

Но ее заветные мечты, увы, не сбылись. Даже самый распоследний болотник теперь может попасть в Дивье царство, когда захочет, а ей ход туда по-прежнему закрыт. Яромир ушел — возможно, навсегда. И даже с бабушкой не удалось повидаться…

Небо за окном было тяжелым и серым. Сумерки поглотили краски, и казалось, что в мире исчезло все волшебство. Он стал тихим и обычным — каким видится большинству людей. Страшно подумать, что многие живут, даже не подозревая обо всех этих чудесах, и не чувствуют себя обделенными. Но Тайка-то знала, что бывает иначе, и уже не могла по-другому. Это было хорошее лето — пожалуй, лучшее в ее жизни, — жаль только, что так быстро пролетело.

Какао в кружке остыло, и на поверхности появилась пенка. Тайка проткнула ее пальцем и вздохнула. Может, стоило все-таки пойти на праздник?

Едва она успела подумать об этом, как раздался стук в дверь и на пороге нарисовался улыбающийся до ушей Никифор.

— Принимай гостей, хозяюшка!

Тайка вскочила, уронив плеер.

— Так это… — пролепетала она. — У нас и угощать-то нечем.

— А у нас все с собой! — На кухню ворвался Пушок, его морда была перепачкана в корице и сахарной пудре.

— Ты только не серчай, ведьмушка. Мы страсть как соскучились. Без тебя и праздник — не праздник, — вошедший Гриня водрузил на стол трехлитровую банку яблочного сока. — У тебя специи есть? Со мной тут туристы рецептом пунша поделились, хочу опробовать.

— Сенька, ты совсем спятил! — донесся с улицы голос Марьяны. — Я кому сказала — взять пироги? И где они? А ну живо дуй домой, растеряша.

Гости все прибывали и прибывали.

Кикимора Кира притащила миску, полную яблок, кто-то из лесовиков сунул Тайке в руку горсть очищенных орешков, мавка Майя, вооружившись ножом, строгала салат из огурцов и помидоров, а маленькая стеснительная водяница, чьего имени никто не знал, помогала чистить рыбу. Никифор достал любимую балалайку и начал наигрывать какую-то задорную мелодию, полуденница Поля тут же пустилась в пляс. Красные кисти ее пояса взлетали вверх при каждом движении, а бывшая болотница Марфа, потрясая рыжими патлами, лихо отбивала ритм деревянными ложками.

Веселье набирало обороты, и вскоре Тайка с удивлением обнаружила, что сама хлопает в ладоши.

— Попляши с нами, ведьма! — Майя, хихикнув, схватила ее за руки и вытащила в круг.

Не то чтобы на кухне было много места для танцев, но, как говорится, в тесноте да не обиде. Через полчаса Тайка уже валилась с ног.

Обессилев, она рухнула на диван, чтобы отдышаться, и вдруг услышала под собой недовольное бухтение Пушка:

— Тая, кажется, ты на меня села.

— Вообще-то, не на тебя, а рядом.

— Да, а кто мне хвост прищемил?

Тайка, смеясь, сняла с его хвоста полотенце, которым были укрыты Марьянины пирожки, и помахала перед носом коловерши. Тот смутился:

— Ой, оно само прицепилось.

— Конечно, а ты даже близко туда не подлетал. Опять все сожрал, да? Смотри, живот заболит.

— Тая, — Пушок наставительно поднял когтистый палец, — от пирогов ничего заболеть не может! Такая большая, а не знаешь.

Она не стала спорить. От былой грусти не осталось и следа — да и разве можно грустить в такой веселой компании?

Пускай лето и закончилось, но грядущая осень обещала быть не менее чудесной, ведь волшебство — если оно настоящее — никогда не заканчивается.