Йохен Тиль - Мементо Монструм. Истории для любимых внучат

Верно, дети вампиров учатся летать только с двенадцати лет. Я ещё помню, как учил этому Гему у большого окна на последнем этаже западного крыла. Кажется, это было вчера, но с тех пор прошло уже больше пятидесяти лет.

– Здесь, в доме, я, к сожалению, тоже летать не могу, – признаюсь я. – С некоторых пор мне нужно немного ветра, иначе не оторваться от земли. Но мы этот вопрос как-нибудь решим.

Во всяком случае, я на это надеюсь. Хм, стремянка стоит в кладовке на кухне, идти туда мне слишком лень. А значит, я беру стул и придвигаю его к стеллажу.

– Этого недостаточно, – замечает Вируся. К сожалению, она права – как я ни стараюсь, мне явно не дотянуться.

– Нужно поставить стул на стол, дедушка, – советует Глобиночка.

Девочки помогают мне подвинуть стол к стеллажу и разместить на нём стул. Я забираюсь на него. Конструкция очень неустойчива. Балансируя на одной ноге, чтобы сохранять равновесие, я вытягиваю руку вверх. Наконец мне удаётся зажать одну из книг большим и указательным пальцами, и я тяну изо всех сил. Она немного сдвигается. Я тяну ещё сильнее. Внезапно полка стеллажа резко подаётся вперёд, книга вылетает на меня, а с ней и все остальные книги самого верхнего ряда.

– Осторожней там внизу! – кричу я, прикрывая голову руками. – Книжная лавина!

Девочки быстро запрыгивают под стол, а вокруг них на пол дождём сыплются книги.

– С вами всё хорошо? – спрашиваю я, когда грохот стихает.

– Да, – отвечает Вируся. – С тобой тоже?

– Думаю, да, – говорю я, осторожно спускаясь.

Я вздыхаю с облегчением. Прошло едва ли полчаса, как дети остались со мной, а я уже чуть было не похоронил двоих из них под горой книг.

Вируся вылезает из-под стола.

– Было весело, – говорит она. – А можно мы потом ещё раз так сделаем?

– Э-э-э… лучше не стоит, – говорю я. – А где Глобиночка?

– Мне одна книжка чуть на голову не упала, – раздаётся из-под стола. – В ней очень много картинок.

Мы с Вирусей сдвигаем стол.

Глобиночка сидит на полу по-турецки, листая… мой старый альбом с фотографиями! Я искал его уже не одно десятилетие! Неудивительно, что не нашёл, никогда не думал, что он там, наверху.

– Дедушка, а кто это рядом с тобой? – спрашивает Глобиночка, тыча в одну из фотографий.

– Выглядит как Йети, – находит Вируся.

– Чепуха, – бурчит с дивана Резус. – Его вовсе не существует, этого Йети. Его просто выдумали.

– Да неужели? – говорю я. – А откуда же у меня фотография, на которой мы сняты вместе?

– Фотошоп, – сухо откликается Резус.

– Какой глупый! – закатывая глаза, стонет Вируся. – Фотография древняя. Никакого фотошопа ещё не было. Тогда даже компьютера не было, обалдуй.

– Сама обалдуйка, – отвечает её брат. – Ведь фотографии можно так обработать, что они будут выглядеть старыми.

– Но у этой и запах старый, – замечает Глобиночка. – Как у дедушки.

– Фотография и есть старая, – говорит Вируся. – И совершенно точно неотфотошопленная. Мне отсюда видно.

– Ну-ка, покажи, – просит Резус.

Встав, Глобиночка даёт ему альбом. Я сажусь рядом с ним, а Глобиночка забирается ко мне на колени.

– Подвинься, обалдуй! – командует Вируся. Она решительно теснит брата в сторону.

– Это действительно тот самый Йети? – Резус скептически разглядывает фотографию.

– Нет, – говорю я. – Это та самая Йети.

– Йети – девочка? – недоверчиво спрашивает Вируся.

– Именно так, – отвечаю я. – Но это вряд ли кому известно.

– Она хорошенькая, – улыбается Глобиночка.

– Да, тогда я тоже так подумал, – киваю я. – Очень даже хорошенькая.

– Хи-хи, – хихикает Резус. – Дедушка в этого Йети втрескался.

– В эту Йети, – поправляет его Вируся. – Правда, дедушка?

– Нет, не втрескался, – отвечаю я. – Это… сложно объяснить.

– Расскажи нам об этом! – требует Глобиночка.

– Да, давай выкладывай, – наседает Вируся. – Что там у тебя было с Йети?

– Вы действительно хотите это знать? – спрашиваю я. – Я не хочу надоедать вам какими-то старыми историями.

– Я люблю старые истории, – говорит Глобиночка. – И моего старого дедушку люблю. Не люблю только старое печенье, оно всегда такое твёрдое.

– Не заставляй себя упрашивать, дедушка. – Резус откладывает в сторону мобильник. – Мы хотим знать всё .

О, исключительный случай – я увлекательнее, чем мёртвые оборотни. Значит, ничего другого не остаётся.

– Ну ладно, – начинаю я. – Тогда я сейчас расскажу вам…

Это произошло 28 июня 1909 года. Я помню так точно, потому что за день до этого поселился в квартире на Бейкер-стрит в Лондоне. Тогда мне приходилось регулярно менять место жительства, это были трудные времена. Прежде я жил в Париже, но этот проклятый Ван Хельсинг снова наступал мне на пятки, и я решил на какое-то время укрыться в Лондоне. Для маскировки я купил на блошином рынке войлочную охотничью шапку с двумя козырьками и накидку-крылатку и под именем Шерлока Холмса снял квартиру в доме 221б. Хозяйка, милая пожилая леди по фамилии Хадсон, на моё счастье, оказалась уже слегка не в своём уме. Я рассказал ей, что занимаюсь частным сыском и поэтому вынужден работать преимущественно по ночам, чему она тут же поверила. Потому и не удивилась, что я заехал среди ночи, привезя с собой в качестве мебели гроб – якобы как улику в одном крайне запутанном деле.

Незадолго до восхода я постелил свежее постельное бельё и улёгся спать, но через несколько минут встрепенулся от каких-то громких звуков так, что стукнулся головой о крышку гроба.

– Ой! – говорит Вируся. – И со мной один раз такое случилось. Мне снилось, что я уже умею летать. Но это было внутри склепика, и я стукнулась головой о дверцу. А когда проснулась, на голове выросла большая шишка. С тех пор я сплю только с открытой дверью.

– А я – никогда, – говорит Глобиночка. – Я боюсь, что заползут какие-нибудь букашки. Не люблю букашек. Они нехорошие.

– Букашек бояться не нужно, – откликаюсь я. – Большинство из них даже милые. А меня разбудила вовсе не букашка. В квартире надо мной стоял страшный грохот. Казалось, что кто-то швыряется мебелью.

– Такой же грохот, как когда книги валились? – спрашивает Глобиночка.

– Намного-намного громче, – говорю я.

Я снова попытался заснуть, но грохот не прекращался. Вообще-то я не из тех, кто идёт к соседям скандалить из-за шума или ещё каких-то мелочей, но спустя час шум так и не утих, и я решил что-нибудь предпринять. И вылез из гроба.