Владислав Крапивин - Семь фунтов брамсельного ветра

Лоська слегка утешился, но ходить на Рябиновый бульвар пока опасался…

Мы с Лоськой (Люка в июле уехала в Казанцево к дедушке) привыкли бродить по разным улицам и “открывать” незаметные, но интересные вещи. То разглядывали кирпичи с фабричными клеймами в фундаментах старых домов, то отыскивали каменные ступени старинных пристаней на берегу нашей узкой и мутной Таволги (когда-то она была чистой и полноводной), то старались выяснить, куда ведут заросшие ржавые рельсы, протянувшиеся от разрушенного элеватора. Рельсы вели “в никуда” – обрывались в бурьянных джунглях за Мельничным переулком. Шурша в сорняках старыми любимыми штанами (в джинсы он, конечно, больше не влезал), Лоська долго лазил в зарослях, пытаясь разгадать “тайну исчезнувшего пути”. Почему-то для него это было важно. Однако тайна не разгадалась…

Один раз Лоська сказал, что отец прислал письмо. Пишет: “Держитесь…” Ему обещали было пересмотр дела, но ничего не вышло…

Случалось, что Лоська подзывал уличную кошку или пса. Звери шли к нему сразу и с удовольствием давали гладить себя и чесать за ухом. Я однажды спросила: почему он не заведет своего котенка. Лоська вздохнул по взрослому:

– Котенок вырастет в большого кота, кормить-то чем? Дома каждая копейка на счету. “А на шахматах много не заработаешь, – мысленно добавила я. – Особенно теперь…”

Хотя со временем Лоська, видимо, обрел прежнее шахматное умение. По крайней мере, на подарок-то мне “заработать”, он сумел.

…Все это я вспоминала, когда разглядывала монетки, подаренные дядей Костей. Они снова разожгли мой “корабельный” интерес, и я подумала, что надо наведаться в библиотеку насчет “Фрегата “Виолы”. Я не была там уже больше месяца и книг никаких не брала. Но пойти можно будет только завтра. Потому что наступил вечер…

Пришла мама. Сказала еще раз “поздравляю, детка” и сразу спросила:

– Илья не появлялся?

Узнала, что не появлялся и приготовилась волноваться, но не успела: братец пришел.

Он подарил мне большущую, альбомного формата, книгу Грина в которой были “Алые паруса” и несколько рассказов. У нас есть гриновский шеститомник – почти полное собрание сочинений, – но Илюхиной книге я все равно обрадовалась. Не просто обрадовалась, а даже тихонько заскулила от счастья. Потому что книга была – чудо! С золотыми якорями, синими волнами и раздутыми пунцовыми кливерами и марселями на обложке, с разноцветными иллюстрациями во весь лист.

Я устроилась на кровати, “отключилась от реальности” и принялась листать… Художник оказался замечательный (какой-то А.А.Горцев, я о таком раньше не слышала), все его герои были ну в точности такими, как я их всегда представляла. И Ассоль, и Грей, и “комендант порта” Тильс, и капитан Дюк… А особенно – Том Беринг в “Гневе отца”! Мальчонка в матроске – большеглазый и с оттопыренными ушами – поднял тяжеленный револьвер и целился в смутно темнеющую многорукую страхилатину. И на лице у него беспомощность, страх и в то же время отчаянная решительность. Сейчас нажмет на спуск!.. Был похож этот Том на восьмилетнего Стасика Галушкина, которого зловредные большие пацаны в лагере “доводили” за его тихий нрав и безответность, пока я не вступилась (и был, конечно, крик: “Мезенцева, кто тебе позволил распускать руки!”). Этот Стасик и стал Томом, когда мы с ребятишками из младшего отряда устроили игру в героев Грина…

Где-то он теперь, Стасик Галушкин? Он не из нашего города, а из Ново-Ярцева. Мы даже не попрощались, потому что после скандала из-за вожатой-сволочи Гертруды я махнула из лагеря в одну минуту, не сказав никому ни слова…

Подошел Илья, спросил: “Ну как сей гроссбух”? Я, не отрываясь, показала большой палец.

– То-то же, мучача, – сказал Илья. – Видишь, как я вникаю в твои интересы. И потому ты должна быть со старшим братом вежлива и почтительна…

– Я такая и есть…

– Да? А какие вольности ты позволила по телефону, рассуждая о моей новой знакомой! Кстати, ее зовут Татьяна. Мы будем учиться на одном курсе…

– Вах!.. “Татьяна, милая Татьяна! С тобой теперь я слезы лью; Ты в руки модного тирана Уж отдала судьбу свою. Погибнешь, милая…”

– Все же придется вздуть, – заявил Илюха. Поддернул рукава рубахи и потянул ко мне лапы. Я взвизгнула и у него под локтем ускользнула с кровати. Братец развернулся и сделал лицо вампира. Я отошла. Мы потоптались друг против друга, как боксеры перед решительной схваткой. Илья оказался спиной к кровати – очень удачно.

– Надеюсь, в ближайшие дни свадьбы не случится? А то смотри, сейчас обещают, что скоро можно будет даже с четырнадцати лет, а ты уже…

Илья в ответ зарычал и растопырил пальцы (знает, что боюсь щекотки!) И тогда я дернула его за палец тем самым способом. Илья просвистел мимо меня, бухнулся животом на кровать и лежал так несколько секунд. Потом нащупал на покрывале отлетевшие очки. Надел. Сел.

– Вот балда! Мог ведь разбить… Как это ты?

– А вот так…

– Небось, дядя Костя научил?

– Ну, не Танечка же твоя…

– Покажешь?

– Так и быть… Хотя это не мужской прием, а для слабых девушек, к которым лезут всякие громилы…

Дядя Костя, по правде говоря, научил меня и кое-чему еще. Недавно он сказал: “Женя, времена неспокойные, гадов всяких развелось больше, чем требуют нормальные пропорции. Поэтому девочке твоего возраста надо уметь… если кто-то где-то…”

Он как в воду глядел! Вскоре после этого разговора (и обучения) подымалась я на лифте к Люкиной квартире, на седьмой этаж. В последний момент в кабину всунулся одутловатый дядька с небритыми щеками и бледными глазами. “Девочка, ты на какой этаж?” – и нажал кнопку девятого.

– Мне на седьмой!

– А! Ну, тогда так… – и нажал “стоп”.

– Давай поговорим немножко, девочка… – Он положил мне ладони на плечи. Дохнул табачной вонью…

Интересно, что в тот момент я ничуть не испугалась. Сделала все в точности как надо. Он икнул, вытаращил глаза, сел на корточки, замычал. Я нажала кнопку седьмого, выскочила из кабины, сунула назад в дверь руку, надавила “единичку”. Последнее, что увидела – горестно-удивленную и скомканную болью рожу. “Так тебе и надо. С неделю не сможешь думать о девочках, гад…” И еще целую минуту я была спокойна. Постояла, подышала…

А у Люки меня вдруг затрясло.

– Женька, что с тобой?

К счастью, дома оказалась ее мама. Дала мне воды и кинулась звонить в милицию. Судя по всему, там разговаривали неохотно. Иногда Люкина мама оборачивалась ко мне и спрашивала приметы того подонка, потом пересказывала в трубку… Меня, слава Богу, никуда не вызывали, не допрашивали. А то я, пожалуй, нахамила бы им вместо дельных ответов. После прошлогоднего случая с Ильей, у меня отношение к милиции… в общем, такое же, как у него…