Франческо Бедини - Кот по имени Один

– Можно мне его? Можно мне его? Можно мне его? – тараторила Петра, делая своё фирменное выражение лица как у беззащитного щеночка.

Когда Петра так делает, мне вспоминаются те растения-хищники, которые привлекают насекомых своим ароматом: стоит только жертве приблизиться, они хватают и пожирают её. Вот только Петра не благоухает ванилью и сладостями – она просто изнуряет и изводит тебя, пока твои уши не скукожатся, а сила воли не сойдёт на нет.

Мне немного совестно за такие мысли, но ничего не поделаешь. Иногда моя сестра очень сильно меня раздражает.

– Нет, Петра, это опасно, ты слишком маленькая для такого, – раздражённо ответил я, подходя к Сандро и Джулио.

– Я тоже хочу, я тоже хочу или я папе расскажу, что у вас настоящий меч, реплика, но всё равно настоящий, я тоже хочу!

Сандро, смеясь, поднёс рукоять меча ближе к рукам Петры, и та стремительно схватила её. «Пуфф» – клинок тут же рухнул в снег.

Сандро и Джулио расхохотались.

– Тяжёлый, правда? – улыбнулся Сандро, помогая моей сестре задрать меч повыше.

– Уоууу, – кричала Петра, вращая его высоко над собой. – Смотри, какие блики!

– Эй, Петра, дай мне тоже подержать, а! – воскликнул я, подходя поближе.

– Я убью тебя, вонючий волк-мутант! – заорала Петра, пока меч, словно живя собственной жизнью, кружился в воздухе по идеальной дуге и его клинок сверкал на солнце, а…

– Ай, больно! Ты с ума сошла? Ты меня ударила! – крикнул я, вырывая оружие у неё из рук.

– Альдо… – пробормотал Джулио.

– Альдо… – закашлялся Сандро, зеленея, словно Халк.

– Ну что такое? Я что, не могу тоже попробовать? – раздражённо ответил я, не в силах отвести взгляд от сияния клинка.

– Альдо – закричала Петра. – Твоя… твоя…

Я опустил взгляд, и у меня перехватило дыхание – так, что я хватал воздух ртом, словно Человек-Акула, выброшенный из воды. Не потому, что увидел разодранные штаны, нет: дыхание перехватило от пятна крови на снегу, которое разрасталось на глазах – снег, пропитанный моей кровью, кровь, пачкавшая снег, расползаясь всё шире, словно желая окутать собой весь холм.

Последним, что я увидел, было лицо Петры, в ужасе шевелившей губами и зовущей меня по имени. Я рухнул в пурпурно-красный снег в убеждении, что умираю по вине своей сестры.

Я открыл глаза: боль слепила меня изнутри. Джулио и Сандро держали моё тело и тащили меня, как мёртвый груз, по снегу.

На мгновение я услышал голос Петры:

– Очнулся! Очнулся!

И снова потерял сознание.

Я проснулся внезапно, в голове ещё гремело эхо какого-то мощного грохота.

От молнии в гостиной стало светло как днём, разразился такой раскат грома, что у меня аж гланды задрожали. Я засунул голову под одеяло, пытаясь успокоиться: это всего лишь гроза.

Глубоко вздохнув, я выглянул из-под одеял. В гостиной царила полная темнота; хватило бы нескольких минут и мои глаза привыкли бы к потёмкам. Вот там, наверное, кресло стоит, а это, должно быть, обеденный стол.

А это что? Я протянул руку и схватился за тень на полу. Едва прикоснувшись к нему, я понял: это последний номер «Могучего Тора», который Петра принесла мне вечером. Но с чего бы это Петра принесла мне…

Всё произошедшее в тот день вернулось в моё сознание с таким напором, что у меня голова пошла кругом: меч Джулио и пятно крови, потом бегом в больницу, где мне наложили несколько швов и отправили домой, папа, который говорит, что мне нужен покой. Мама кричит на Петру, и Петра, которая пытается загладить вину, и я… я засыпаю на диване.

Я положил комикс на пол. Рана на ноге пульсировала, отдаваясь глухой болью. Действие обезболивающего начинало слабеть, вот я и проснулся! Уж конечно дело было вовсе не в этой дурацкой грозе… И к тому же я хотел пить. Очень хотел.

Я встал с дивана, но по ноге прошёл болевой разряд, и мне пришлось опереться на подлокотник, чтобы удержать равновесие. Прошло несколько секунд, и боль стала терпимее. Я сделал пару робких шагов в сторону кухни.

– Ай! – ударившись о чайный столик, я взвизгнул, словно какой-нибудь молокосос.

Закрыв глаза, я мысленно представил себе схему гостиной: раз зрению доверять нельзя, может, стоило положиться на другие органы чувств? Сорвиголова вообще был слеп, и раз такой супергерой, как он, мог одерживать победы над злодеями, уж до кухни-то добраться и мне по силам. Конечно, у него был суперслух и навыки ниндзя, но не время отвлекаться на дурацкие детали!

Я снова открыл глаза, напрягая все органы чувств, чтобы зафиксировать окружавшую обстановку: от меня ничто не ускользнёт!

– Что это ты делаешь??? – прошептал голос у меня за спиной.

– Что… что… что ты здесь делаешь? – испуганно спросил я.

– Уснуть не могла, – пробормотала Петра. – Волновалась за тебя.

– Иди ложись.

Нас прервал резкий писклявый звук.

– Ты тоже это слышал? – в испуге прошептала Петра.

– Шшш! – ответил я, пытаясь сделать так, чтобы она не услышала, как у меня зубы стучат от страха.

Писклявый звук снова перекрыл грозу, за ним последовал едва слышный стон.

– Это снаружи, – пробормотала Петра, подталкивая меня к окну. – Может, тебе стоит посмотреть, что это.

– Да ты с ума сошла?

– Так я и знала, что ты трусишка. Мой брат Альдо – трусишка, скорей бы рассказать это твоим дружкам, – ответила она.

Глубоко вздохнув, я подошёл к окну и прислонил лоб к стеклу, но это было всё равно, что вглядываться сквозь стену.

– Там ничего не видно, там всёааааа! – заорал я, отскакивая от окна в тот самый момент, как на него обрушилась тень, так что рама задрожала, издав глухой звук. – Видала? Это была жутко огромная птица-гигант! С клювом чёрным, как у ворона!

– Да какая ещё птица-гигант, это просто ветер, – печально вздохнула Петра. – Слушай! Кажется, это кот! Надо его впустить, а то замёрзнет и умрёт!

– Петра, нет! – бросил я сестре, которая уже помчалась в прихожую. Проклятая нога, как больно-то… – Не открывай нашу…

Слишком поздно: Петра распахнула дверь. В гостиную ворвался ледяной ветер, у меня даже сопли в носу задрожали от холода. Снаружи царила непроницаемая тьма.