МеРи Назари - Стереть зиму с городского лица

«Великим?.. О достопочтеннейший… – выдавила из себя Диди знания об обращении с великими, почерпнутых из ночных бдений на арабских сказках в отделе продаж.

«Что-о?! – взорвалось чудовище от экзотического обращения. – Дерзкая ширпотребовская дрянь! Ты новоиспеченный целлулоид, смеешь насмехаться надо мной?»

Каменные кольца заходили по асфальту. Парапет покрылся трещинами. В воду посыпались льдины с не очищенных дворником участков. Малютку-Опель сжало гармошкой, и он, жалобно скрежетнув капотом, раскрылатил дверцы, как умирающий воробей – перышки. Кукла вывалилась из салона своего друга на грязную льдину. А так как платьице ее промокло в воде, то тут же замерзло на февральском ветру, сковав все движения.

Со всех сторон заулюлюкали.

Диди с трудом выгнула стремительно заледеневавшую шею и посмотрела по сторонам. Ее окружали десятки кошмарных изваяний. Может, это сон?..

Нет: куклы не спят никогда.

Но откуда…Откуда они взялись эти монстры, да еще в таком множестве?

Будто в ответ, рядом с фонтаном в натекшую только что и не успевшую еще замерзнуть лужу плюхнулся безобразный птеродактиль. О, Диди сразу узнала его! Это была копия персонажа компьютерной игры «Палеозойская Бойня», в которую часто играла Лика, когда родителям было некогда, и малышка сидела в комнате одна. В те вечера Лика с трудом засыпала, а потом ей снились компьютерные персонажи, будили по ночам и звали в бой.

От страшных догадок леденело сердце.

«Неужели зверюги явились сюда прямо из мультиков?» – спросила вслух Диди.

«Включи свои поролоновые мозги в электромиксер! – мерзко захихикал Иквакер. – А лучше наоборот! Слушай меня и запоминай! Да, именно так. Все ужасное, что создано человеческим воображением: слеплено, нарисовано, вышито, спрограммировано, – все в моем услужении. И, если в твоей голове имеется хоть горстка опилок, то ты, чтобы спастись, должна поступить на службу в мое войско! Иначе дни твои сочтены».

«Я не безобразна, как твои рабы, – поэтому я свободна», – смело отвечала Диди, из последних сил карабкаясь на проплывающую мимо льдину.

В раскатистом голосе каменного монстра появились бархатистые тона.

«Крошка, ты мне нравишься! Когда я встречаюсь с такой с такой первосортной наивностью, я с особенным удовольствием наблюдаю, как разлетается она в прах под ударами моего хвоста. И если ты думаешь, что эти уроды, собравшиеся вокруг тебя, – продолжил он, – были таковыми всегда, то ты не знаешь мощи зла! Многие из них ранее могли соперничать с тобой в привлекательности. Но, снабженные ваятелями красотой, достойной принцев и принцесс, не уберегли ее. Посмотри на них ныне! Теперь это безобразные убоища, способные только на зло. И они сделали себя таковыми, лишь раз допустив меня к своему сердцу. Теперь они преданы только мне. Именно мы, а не люди, устанавливаем порядки. Знаешь ли ты, ломоть мёртвой нефти, что я, Великий Иквакер – настоящий властелин города? Скоро, очень скоро я заставлю отделиться плохое от хорошего. Затем я соберу все зло в кулак и покончу с непотребным добром навсегда!»

«Но добро сильнее зла!» – заявила Диди.

Лютый владыка продолжил восхвалять себя и свои достижения, будто не слыша возражений.

«А все оттого, что бетонные твари только раз прислушались к моим словам! Лишь один раз! Полраза! И теперь они продолжают мое дело своими дрянными, гнилыми и вонючими делишками. Я! Я сделал их счастливыми, ибо только зло дает истинное довольство. Верно ли я говорю, о верноподданные?»

И в ответ завыли, застонали все эти заскорузлые и искореженные шматы когда-то симпатичных творений.

«О, да-а-а, вели-и-икий!»

Вода в Фонтане запузырила от перегрева, словно в нее вставили гигантский кипятильник. Льдина, на которой кружилась Диди, стремительно таяла.

Кукла цепенела и чувствовала, что если б сейчас была человеком, то могла бы запросто покрыться капельками пота посреди зимней стужи, а потом – заледенеть навсегда-навсегда.

Как ей хотелось в этот злополучный миг заткнуть, закупорить хоть чем-то уши и ничего не слышать!

Она собрала всю свою волю – и соскользнула с льдинки, приютившей ее, прямо в парящий кипяток, в надежде, что кипящая вода ослепит и оглушит ее.

И, правда, она больше ничего не видела и не слышала, но почувствовала, как размягчается и деформируется тело, расклеиваются швы, смывается краска, растворяя в кипятке прекрасные нарисованные черты лица.

Что было потом, Диди плохо помнит.

То ли в яви, то ли во сне окружили ее со всех сторон каменные тени…доставали ее из воды, втаптывали в снег, вновь совали в кипяток, вновь извлекали на поверхность – и опять погружали…Одновременно скандировали заклинания, заставляя повторять вслед за ними:

Квакеру-вякеру – будь верным Иквакеру!

Режь железом стекло – совершай только зло!

Колифдей-кукареку – не служи человеку!»

…Она пришла в себя в чем-то теплом и мягком.

Диди попыталась приоткрыть глаза и обнаружила, что верхние и нижние ресницы слиплись. Сквозь черную их решетку она старалась рассмотреть незнакомый мир и понять, где она находится – но не тут-то было.

…Она лежала в уютной маленькой постельке с подушечкой, пахнущей хмелем, накрытая одеяльцем с вышитыми гладью розовыми розами. Кто-то поливал цветки крупными каплями воды, которые расплывались по ткани ровными кружочками.

На спинке крохотной кроватки висели постиранные и отглаженные кукольные платьице, панталончики и ленточки для косичек.

«Где я?» – спросила пораженная Диди, не слыша собственного голоса.

«Диди, милая, наконец-то у тебя открылись глазки!» – проговорила склонившаяся малышка, протирая свое личико платочком.

Наконец, она поняла, что значат расплывающиеся кружки на одеяльце: это падали слезки Лики!

Одна за другой.

Девчурка то и дело промокала глаза, не забывая улыбаться.

«А я и не знала, что у тебя, как у обычной девочки, есть мама. – Лика улыбнулась еще очаровательней (хотя куда уж больше). – Это та красивая тетя, которая принесла тебя, совсем грязную и с закрытыми глазками, без щек и губ. Она сказала, чтобы я поместила тебя в отдельный домик, ухаживала бы за тобой днем и ночью, пока ты не выздоровеешь. Сама она не могла этого сделать, потому что у нее не было сил даже стоять. А у меня вон сколько сил!»– И Лика затопала, подбоченившись, имитируя «Польку куклы с Мишкой».

«Ты целую неделю не открывала своих милых глазок, – продолжала Лика рассказ. – Губки пришлось подрисовать тебе маминой помадкой. Ну, а щечки постепенно тоже появятся – так мама сказала. И если только будешь меня слушаться и каждое утро кушать геркулес. Или манную кашу с комочками. Я ее очень люблю. Когда покушаешь, то я… вот только немного посплю ночью… потом сразу найду розовый фломастер – и подкра-ашу тебе щечки… Обяза-а-ательно».