Гэри Паулсен - Побег в леса. История мальчика, который выжил

Он смотрел мальчику в глаза, в его жизнь и во всё, что с ним произойдёт, пронзительно, сквозь его глаза, и вздыхал, кашлял, сплёвывал на землю меж своих ступней. Он поднял дрожащую руку и опустил рычаги обратно до середины, на переставая шипеть, хрипеть, булькать мокротой и сверлить мальчика взглядом.

– Многовато зажигания, – просипел он.

Наконец машина всё-таки завелась и, поманеврировав туда-сюда, выехала на дорогу. Она двигалась совсем не так, как другие машины, которые мальчик видел раньше. Судя по тому, как медленно ползла дорога под колёсами, пределом возможностей грузовичка была скорость, с которой мальчик бы бежал. К тому же грузовик не мог ехать прямо и всё время вилял, мотался в разные стороны. Его заносило, как на мокрой дороге. Позднее мальчик узнал, что дело было в подсохших и плохо сидящих деревянных спицах, из-за которых Орвису приходилось неотрывно следить за рулём, чтобы не скатиться в кювет.

Наверное, поэтому он разговаривал с машиной. Сиг – муж Эди – потом рассказал ему, что Орвис так долго ездил на повозке или санях, запряжённых лошадью, постоянно с ней разговаривая, что уже привык погонять свой транспорт злыми норвежскими словами. Послушав, как Орвис говорил с машиной, мальчик решил, что он, должно быть, ненавидел лошадь. Но Сиг сказал, что нельзя ненавидеть лошадь. Ещё он сказал, что машину ненавидеть можно. У машины есть двигатель, а двигатели всегда подводят в самый неподходящий момент. Поэтому ты начинаешь ненавидеть двигатель, а с ним и всю машину. К тому же они шумят и воняют, а ненавидеть что-то шумное, вонючее и ненадёжное всегда просто.

Двигатель тарахтел так громко, что для мальчика уже не было разницы, на каком языке ругается Орвис. Мало того, что двигатель издавал оглушительное тррр-тррр-тррр , всё в машине постоянно гремело и звенело. А когда она начинала взбираться на холм, которых было множество, к этой какофонии добавлялось рычание под сиденьем.

– Ну давай, залезай на холм, пока я тебя – нет, не сметь , плоскобокая ты скотина, а ну залезай , или я сейчас тебе так кирпичом перетяну, что по всей стране машины затрещат, – потом Орвис переходил на норвежский, бросая отдельные слова, плюясь, кашляя, хватая мальчика за одежду, когда тот начинал выпадать из машины, что случалось часто, потом набирал воздух и начинал заново.

Мальчик не знал, как долго им придётся ехать. То, по чему они ехали, даже не было настоящей дорогой: две колеи в грязи, которые скрывались то за горизонтом, то за поворотом, то за гребнем холма. Деревья на обочинах склонялись друг к другу, почти касаясь верхушками, и мальчику казалось , что они едут по длинному зелёному туннелю.

Туннель был очень красивым, но мальчик не мог насладиться видом, потому что в любую секунду рисковал выпасть из грузовичка, который вилял из стороны в сторону, выпрыгивая из колеи и запрыгивая обратно. Держаться было не за что, не считая пружин, на которых он сидел, но толку от этого всё равно было мало. Когда мальчик начинал выпадать, Орвис хватал его за ворот пиджачка рукой, похожей на лапу хищника, и возвращал в машину рывком, от которого мальчик врезался в бок Орвиса. От этого старик начинал ругаться на мальчика, на грузовик, на весь мир, а потом отталкивал своего пассажира с такой силой, что мальчик чуть не вылетал снова.

И Орвису опять приходилось затаскивать его обратно.

Туда-сюда, туда-сюда, под тррр-тррр двигателя, унылый рёв чего-то под сиденьем и поток ругательств. Каждый раз, как Орвис ругался, повернувшись к нему, он брызгал на мальчика коричневой липкой слюной.

Мальчик не мог даже примерно представить, сколько времени они так ехали, пока на обочине не появился одинокий почтовый ящик. Рядом с ним от основной дороги отходили ещё две колеи и скрывались где-то в густом лесу. Орвис остановил машину.

– Вылазь, – сказал он, плюясь в сторону ответвляющихся колей. – Тебе сюда.

– Куда? – мальчик не видел ничего, кроме деревьев и кустов, туннель между которыми был темнее и гуще, чем предыдущий. – Далеко отсюда?

– Недалеко, – брызнул слюной Орвис, – Отсюда недалеко, но машину туда я не поведу.

– Почему? – мальчик подумал, что если Орвис боится вести туда машину, каково же будет ему, пятилетнему, коротконогому, нагруженному картонным чемоданчиком?

– Пёс.

– Пёс?

– Он бежит рядом с машиной.

– Он злой? – спросил мальчик, имея в виду, не ест ли он детей.

– Он ненавидит колёса, поэтому бежит рядом с машиной и кусает шины, пытается их спустить. Я не добуду новых, пока война не кончится, – снова плевки. Бульканье. – Так что я туда не езжу. Вылазь.

Мальчик послушно – выбора у него всё равно не было – вылез из машины, обошёл её сзади и достал чемоданчик. Орвис запустил руку в холщовый мешок, висевший со стороны водительской двери, и протянул мальчику конверт.

– На, возьми с собой их почту.

– Что мне делать? – мальчик стоял, сжимая конверт и чемодан.

– Идти туда, – Орвис ткнул крючковатым пальцем, – или не идти. Можешь подождать, пока они придут за почтой, но они приходят не каждый день. Может быть, тебе придётся тут ночевать.

«Разумеется, – подумал мальчик. – Я просто заночую. Тут. Один. Конечно».

Попрощавшись таким образом, Орвис надавил на педаль, машина заворчала и задребезжала и скоро пропала из виду. Мальчика удивило и немного напугало то, как быстро машина исчезла и жуткие звуки перестали слышаться. Ему казалось, что это произошло в считанные секунды.

На несколько мгновений повисла полная тишина. Мальчик слышал только, как стучит кровь в его ушах. Но звуки леса вернулись и заполнили собой пространство: пели птицы и лягушки, мягко шелестели листья на ветру, и что-то тяжёлое, судя по звуку, копошилось в тенях.

Мальчик попытался набраться храбрости или хотя бы выбрать меньшее из двух зол: сидеть здесь ему не хотелось, так что имело смысл пойти дальше по дороге. Он хотел побежать – паника отлично мотивировала, – но чемоданчик мешал перемещаться быстро. Мальчик ковылял вдоль колеи, казалось, вечность. Стоило ему отойти на сорок или пятьдесят футов, как он услышал новый звук: громкое, явно угрожающее шипение, вроде змеиного. Он посмотрел вдаль и увидел, как по дороге катится огромное, шириной с машину, серо-белое чудовище с торчащими под странными углами крыльями. Оно явно шло в атаку.

В поезде он слышал, как солдаты говорят, что иногда они не знали, бежать им или сражаться. У мальчика не возникло подобных вопросов: он тут же бросил чемодан и конверт и развернулся, готовясь бежать обратно к главной дороге.

Его остановили два обстоятельства.

Во-первых, монстр превратился из бесформенной жуткой массы в различимую стаю гусей. Гуси явно собрались атаковать, и мальчик всё ещё боялся. Но они хотя бы не съедят его, в отличие от неизвестного монстра. Все неизвестные монстры так делают. Так было во всех сказках, которые ему читали: монстры всегда ели детей.