Татьяна Агафончикова - Тень тела. История мальчика, который умел превращаться в котёнка

Противник больше меня и сильнее, и наверняка я проиграю в драке. Но то, что он сказал – не прощают. Если бы я ничего не сделал, потерял бы не только всеобщее уважение, но и уважение к себе. А это единственное, что у меня есть с самого рождения. Поэтому я не стал думать о царапинах – ещё будет время зализать раны. Если нельзя рассчитывать на победу, то и терять нечего.

Когти соперника уже несколько раз впивались в моё тело, но и я не оставался в долгу. Сквозь боль рвалось одно желание – заставить его пожалеть о тех подлых словах.

Вокруг собралась толпа, но никто не мог вмешаться – правила дуэли непреложны. Даже ни один из воспитателей не посмел бы сейчас нас останавливать, чем бы дело ни кончилось.

Я старался уберечь глаза и при этом повалить противника на спину – это был мой единственный шанс доказать свое превосходство. В моей правоте не сомневался никто: такими оскорблениями не разбрасываются. Но правила есть правила – свою честь нужно отстаивать на дуэли, и соперник в свои природные семь знал это не хуже меня. Не ответив на мой вызов, он не мог сохранить самоуважение. Так что, несмотря на разницу в возрасте и силе, по правилам мы на равных.

Я сделал ложный маневр и впился зубами в его плечо. Вообще-то я целился в шею, но и такой поворот неплох. Если удастся причинить достаточно сильную боль или нанести легкую травму – победа моя. Ему придется признать мою силу. И тогда никто больше не посмеет говорить обо мне такое!

Соперник резко развернулся и довольно далеко отшвырнул меня – я больно ударился спиной, боль отдалась в расцарапанном боку, во рту остался клок его шерсти. Боль меня лишь разозлила – оскорбляешь меня и моих родителей и при этом хочешь победить на дуэли Справедливости? Это уж слишком! Даже в свои природные шесть я знал, что этого допустить нельзя. И поэтому бросился на соперника снова. Тот не ожидал, что после столь сильного удара я смогу быстро оправиться. И он ошибся. Мои зубы впились в рану на его плече, но на этот раз я ещё и прижал его когтями к земле – силы у меня меньше, но ярость с лихвой компенсирует этот недостаток. Неуловимым движением – не зря я в своих одиноких вечерних играх оттачивал этот прием! – мне удалось заставить соперника отшатнуться. Оставалось лишь нанести достаточно сильный удар, чтобы он оказался на спине, и мне это удалось.

– Победа за Китом, – голос нашего секунданта донесся словно из-под земли, мое сознание ещё находилось в бою. Противник обмяк под моим маленьким телом. Он был больше и сильнее, но я победил. Теперь он не посмеет говорить таких слов ни мне, ни кому-либо ещё.

Расцарапанный бок заболел ещё сильнее – тело кричало о помощи. Но я не спешил идти к медсестре. Все, кроме нас двоих согласно правилам были в вертикальных телах – ей будет проще подойти самой. К тому же она должна лечить не только мои травмы.

После победы ненависть к противнику куда-то улетучилась – вот что, значит, чувствуешь после драки… Стоит перевернуться и оценить последствия полученных ударов в вертикальном теле. Но слабость не позволила мне этого сделать. Только бы посторонние не прикасались ко мне, пока я не перевернусь – последнее, о чем я успел подумать, прежде чем потерял сознание.

– Что за мальчишка? – в ушах как будто песок, голос невозможно узнать. – Что заставило его вызвать на дуэль того, пятнадцатилетнего? Тот ведь намного крупнее, неужели малыш этого не понимал?

– Понимал, – отозвался голос одной из воспитательниц. – Но тот сказал такое о его родителях, что я не решусь повторить. Мы узнали про их ссору слишком поздно, Кит уже вызвал его на дуэль – а тут даже мы бессильны. Правила непреложны.

– Знаю, – снова первый. – Но какая сила воли! И какая ярость! Он бы мне подошел…

– Мальчик живет здесь почти с рождения. Родители Кита бросили его, и он об этом знает с тех пор, как научился понимать слова. Здесь он всем взрослым как сын. Вы же понимаете, насколько ужасно бросить родного ребенка…

– И что же могло их заставить так поступить? Мальчишка ничем не отличается от других – разве что необычайной волей к победе.

– Можно лишь гадать, – вздохнула собеседница. – Но, думаю, дело в том, что он до двух вертикальных лет не умел переворачиваться . Возможно, его родители решили, что с таким дефектом ребенка им не справиться.

– Этот мальчик поражает меня всё больше! Для отстающего в развитии он слишком хорош. Он слишком хорош даже по сравнению с ровесниками! А судя по этой дуэли, выигрывает и перед теми, кто старше. Всё это заставляет меня ещё больше желать взять его в ученики.

– И что его ждет с Вами? Здесь, по крайней мере, мальчик сыт, одет и получает хотя бы часть той любви, что ему причитается. А вы со своими политическими делами много сможете ему дать?

– О, думаю, что достаточно! И не считаете ли вы, что в сложившейся ситуации лучше всего предоставить выбор ему? Кит, помнится? Дайте мне знать, когда он достаточно оправится, чтобы поговорить со мной.

Я слушал, затаив дыхание. Молчание воспитательницы означало, что она раздумывает – но возразить нечего. Я так надеялся, что она не найдет возражений! Сбываются мои мечты: покинуть Детский сад и отправиться навстречу приключениям, какой-то особенной судьбе. Это то, чего я хотел с тех пор, как понял свое положение здесь, в Детском саду , и в жизни. Стану кем-то важным – и, возможно, родители вспомнят обо мне, раскаются, что когда-то оставили, и найдут меня. Я перестану быть проблемой – а наоборот, стану поводом для гордости. Я улыбнулся своим мыслям и перевернулся на другой бок. Боль тут же дала о себе знать. Перед тем, как снова потерять сознание, я увидел на соседней койке своего противника – и ему уж точно досталось на дуэли не меньше, чем мне!

Всё, что мне оставалось – собрать вещи. Впервые я задумался, как мало, оказывается, у меня по-настоящему своего. Все вокруг дорожили чем-то… А у меня лишь одежда, которую выдали в Детском саду , пара игрушек для вертикального тела – и ничего больше Даже от родителей ничего не осталось. Впрочем, чему удивляться – раз уж бросили, вряд ли хотели, чтобы сын их нашел – так к чему оставлять подсказки?

Сборы в результате вышли недолгими. Прощаться тоже не с кем. Да, взрослые в Детском саду меня любили – насколько вообще можно любить чужого ребенка, – но настоящих друзей я так и не завел. Все говорили, что это – лишь вопрос времени, но думаю, меня просто утешали. У всех в Детском саду был близкий человек – если не среди ровесников, так среди взрослых. А таких, как я, брошенных, больше не было ни одного – откуда взяться пониманию? А ведь именно понимание – основа дружбы, так все вокруг говорят.