Татьяна Агафончикова - Тень тела. История мальчика, который умел превращаться в котёнка

Разочарования того дня на этом не закончились. Не знаю, чего я ожидал, когда покидал Детский сад , но точно не того, что происходило. Со мной никто не говорил с того самого момента, как было получено согласие на переезд.

Водитель молча открыл дверцу машины через несколько секунд после того, как мы остановились. Толчок вывел меня из полусонного состояния, но показывать это я не посчитал нужным. Пока не ясно, чего ожидать, лучше притвориться более слабым, чем на самом деле. Пусть думает, что разбудил меня. Взгляд Того, кто меня забрал, стоящего сразу за плечом водителя, говорил о том, что хитрость, вероятно, удалась не так уж хорошо… Впрочем, может, я просто слишком подозрительный.

В Детском саду я не нашел настоящих друзей, и какая-то часть меня, вероятно, надеялась обрести их за его пределами. Только этим получилось объяснить разочарование от того, что ни в огромном саду, ни в здании не видно ни одного моего ровесника. Хуже того – ни одного ребенка. Тот, кто меня привез, буравил мою спину своими проницательными глазами – они у всех взрослых проницательные, но его как-то по-особенному жалили. Я чувствовал взгляд, даже не оборачиваясь, и по телу бежал озноб, который тут же сменялся жаром, страхом и сомнениями. А не ошибся ли я, выбрав неизведанное вместо хорошо знакомого? Только вот жалеть поздно, обратной дороги нет – меня об этом предупреждали, и глупо начинать сомневаться теперь, когда выбор сделан.

Потом-то я узнал, что дети в этом здании были – и мои ровесники, и старшие, просто в момент нашего приезда все они учились. Но тогда никто даже не подумал меня успокоить на этот счет. Наверно, так они тоже проверяли мой характер – вот только в чем смысл проверки, так и осталось загадкой…

Комната стала ещё одним разочарованием в их длинном списке. Я, конечно, не ожидал чего-то особого, но того, что увидел – и подавно. Помещение оказалось точно таким, как и в Детском саду – кровать, письменный стол со стулом, небольшой деревянный сундук для вещей, место для точки когтей в одном из углов. Единственная разница заключалась в том, что от сундука пахло какими-то незнакомыми травами – впрочем, такой запах мне нравился больше, и это, пожалуй, можно считать единственным, что порадовало меня за весь день.

Тот, кто меня привез, не сказал ни слова, не считая краткой речи о том, как следует разместиться, и уже во второй раз оставил меня наедине с собственными мыслями. А они оказались отнюдь не радостными. Я вздохнул, ещё раз окинув взглядом своё новое жилище, и принял единственно верное решение – отправился спать. Новый день точно не может принести больше разочарований, чем этот.

– Ты никому не должен говорить, что умеешь переворачиваться , – первое, что сказал Тот, кто меня забрал. Мы сидели в его кабинете, куда он вызвал меня, когда ещё даже не рассвело. Но одежда на нем говорила, что он собирался куда-то идти – или, наоборот, только что вернулся. Он никого не прислал за мной, а сам постучал в дверь моей «кельи» (так мы в шутку называем свои комнатки в Детском саду ) и потребовал, чтобы я собрался и шел за ним. Несмотря на то что глаза слипались и идти никуда не хотелось, я подчинился. Было в нем что-то такое, что всех заставляло подчиняться…

Мы вошли в кабинет – раз в десять больше моей комнаты, – Тот, кто меня привёз уселся за большой стол и указал на стул напротив. Пару минут он внимательно меня разглядывал, потом кивнул своим мыслям – видимо, увиденное его устроило, – и произнес ту фразу.

– Почему? – единственное, что сумел вымолвить я. Конечно, притворяться слабее, чем есть – хорошая хитрость, это я давно понял, но притворяться настолько уязвимым? Я ещё не забыл насмешки одних и сочувствующие взгляды других, когда все (включая меня) думали, что я никогда не смогу перевернуться . Как не забыл чувство облегчения, когда это случилось в первый раз – будто кто-то сказал, что я такой же, не хуже, чем другие! Будь такая возможность, я бы праздновал тот день вместо дня рождения – тем более что точный день моего рождения никому не известен. И теперь мне предлагают снова погрузиться в свой собственный кошмар: пучину сострадания и ядовитых фразочек? За что?

– Почему ты? – Тот, кто меня привез, ответил не сразу – видимо, дал мне время для размышлений. – Это просто. Ты знаешь, как ведет себя тот, кто действительно не умеет переворачиваться . Мы пробовали актерскую игру – но увы, никто не был достаточно убедительным. Так что ты – просто находка!

Хоть мне и было всего вертикальных десять, я заметил, что он не ответил на мой настоящий вопрос. Опыт научил меня, что если взрослый не отвечает – значит, либо не хочет, либо ему нечего сказать. В любом случае переспрашивать бесполезно. Тем более у такого, как этот. К тому же у меня возник куда более важный вопрос.

«Я – находка?» – эти слова были готовы сорваться с языка. Ещё никогда и ни в чем меня не признавали особенным – в положительном смысле. Даже кому-то по-настоящему нужным я себя никогда не чувствовал. Так что мысль о моей уникальности, без которой этому взрослому не обойтись, вызывала неведомый раньше восторг. Но я знал, что ответ на крутившийся в голове вопрос ничего не даст.

Куда важнее выяснить, что происходит, в каком месте я оказался – хотя бы ради выживания . Жизнь в природном теле научила меня продумывать подобные вещи в любых условиях. Тем более в незнакомых. Так что я задал другой вопрос:

– Для вас? То есть для кого?

Тот, кто привез меня, взглянул с интересом. Его лицо тут же приняло обычное невозмутимое выражение, но я успел заметить искорку в его глазах. Я сумел его удивить? Интересно, чем?

– Хм… А ты умнее, чем кажешься, – произнес он. – Впрочем, меня это не удивляет, с твоей-то биографией… Кто мы такие, я расскажу, когда придет время. Сейчас могу сказать лишь одно – ты можешь быть полезным обществу. Очень полезным. Но только в том случае, если сумеешь скрыть от всех свое умение переворачиваться .

– Полезным в хорошем смысле? Мне не придется совершать плохие поступки? – скрывать что-то уже само по себе плохо, но если это ещё и во вред кому-то… Нет, таким я становиться не хочу. Это очевидно даже в природные шесть. Или, если соглашусь, мне стоит перестать измерять свой возраст так ?

– В хорошем. Но, не буду тебе врать, иногда придется делать неприятные вещи. Ты уже рискнул, согласившись приехать сюда, поэтому, если откажешься – всё равно сможешь пойти в школу – но только не в эту. Найдем что-нибудь попроще, я позабочусь о твоем выживании и образовании – теперь это моя ответственность. Но тогда обо мне и моем предложении придется забыть.