Ксения Кабочкина - Вася-волк

– Попробуйте, Ваше величество, вкусно, сладко, не пожалеете.

Даниил взял двумя пальцами пирог, словно это было отвратительное насекомое, лизнул, куснул:

– Кислятина и сухарь, словом, дрянь.

Надкусанный пирог полетел в старушку. Та стояла, недоуменно глядя на короля, из ее глаз капали слезы.

Жаклин закипела. Девочка сама не раз лакомилась выпечкой тетушки Лизы и сейчас прямо задыхалась от желания сказать грубияну что-нибудь обидное. Отец взял ее за руку и покачал головой. А мать шепнула:

– Тише, он идет сюда.

Даниил действительно направлялся к их прилавку.

– Что продаете?

– Рыбу, как видите, Ваше Величество, – сказал Франц.

Даниил почесал подбородок.

– Я беру у вас все.

– Какая честь!

– Эй, слуги! Возьмите это, – он стукнул тростью по тележке с рыбой, – и несите в багаж.

– Простите, а деньги? – робко спросила Жузеппа.

– Я не плачу никому и никогда.

– Что? – Франц готов был взорваться. Видно было, какого труда стоит ему сдерживать себя. – Бесплатно брать еду имеет право только наш король Эшелот, но он никогда не пользуется этим правом. Он благороден и добр. А Вы – не наш король. И Вы позволите себе оставить голодными подданных своего друга?

Франц с вызовом смотрел в глаза Даниилу.

– Грязный мерзавец! – взвизгнул оскорбленный король.

С Даниилом еще никто не говорил таким тоном. Сжав губы, он замахнулся тростью на дерзкого торговца, но ударить не успел. Франц, перехватил ее налету и переломил. Жузеппа в ужасе застыла, Жаклин радостно захлопала в ладоши, слуги было сделали слабые попытки защитить короля, но король-то был чужой, а у Франца оказались тяжелые кулаки. И слуги быстро перестроились на роль почтительных зрителей. А Даниил выхватил кинжал…

Дальше все произошло быстро. Франц вдруг начал оседать, упал. По земле потекла темно-алая кровь.

Жузеппа очнулась, опустилась на колени рядом с мужем. Франц был мертв. Жузеппа заплакала, Жаклин глухо заворчала и кинулась на убийцу, тот пинком отбросил ее в грязь.

– Зря ты сделала это, – сквозь зубы сказал ей Даниил и подошел к рыдающей Жузеппе…

На короткий миг снова блеснуло лезвие кинжала… И вот Жаклин – сирота.

Истошно завопила старушка-торговка, на землю посыпались пирожки.

– Тихо! – крикнул убийца. – Кто расскажет об этом королю Эшелоту, станет вестником войны. Понятно?

В напряженной тишине раздался короткий всхлип. Это плакала торговка пирожками. Даниил шагнул к ней.

– Тому, кто не понял, объясняю. Я… Пойду… Войной… На вашу… Страну.

Под каблуком Даниила растекалась красная лужа – из расплющенного пирожка вытекало вишневое варенье.

– И уберите трупы, – он пренебрежительно пнул мертвую Жузеппу.

Жаклин хотела оттолкнуть его ногу, но получила каблуком по лицу…

– После того, как маму с папой похоронили, я попросила папиного старого друга, строителя Делона построить мне домик на дереве. Сказала, что за это отдам ему всю оставшуюся у нас рыбу. Но он рыбу не взял, а домик построил. В этом домике я пряталась, когда хотела побыть одна, а жила у Делона с женой. Но Даниил разорил их, они уехали, звали и меня с собой, а я осталась. Теперь сама рыбачу, как учил отец или ловлю дичь, как учил Делон. Скоро рассвет, друзья, Вам пора.

– Пора, – как эхо повторил Вася.

– До свидания, Жак, – сказал Анри.

Мальчишки спрыгнули на землю, помахали маленькой фигурке, запутавшейся в ветвях. На фоне луны четко обрисовался тонкий силуэт с двумя косичками вразлет.

Хорошо, что луна светила со спины, оставляя в тени мордашку. Иначе бы мальчишки увидели, как блестят глаза Жаклин, а по щекам сползают крупные слезы.

Прошло семь лет. Анри исполнился двадцать два, Васе и Жаку – по пятнадцать. Впрочем, Жаклин теперь никак нельзя было назвать Жаком. Она превратилась из нескладной худышки в прелестную стройную девушку. Мальчишки тоже выросли, возмужали. Их подруга по-прежнему жила на дереве, а они все так же тайком от родителей и слуг бегали к ее домику.

Жак все больше нравилась Васе. Он мог часами наблюдать, как она тренируется в стрельбе из лука по шишкам, как разжигает костер и варит уху или борщ, как молчит, улыбаясь своим мыслям… Помогал ей нарезать лук, потереть морковь. Его сердце сладостно замирало каждый раз, когда ее лапка случайно задевала его рукав. «Как же так? – думал он, – Я – волк, а она – рысь. – Как же это получается?». Он почти не ел и плохо спал по ночам, думал о ней. А что Жаклин? Она привыкла считать его другом, и не подозревала о Васиных мучениях или просто не хотела их замечать. Не знала, как он пытался сочинять стихи и как у него ничего не получалось. Не ведала о его сладостных снах, в которых они гуляют рука об руку, головокружительно вальсируют и в изнеможении падают в луговые цветы, заливаясь звонким смехом.

Однажды, поняв, что больше не может молчать, Вася все рассказал Анри.

– Я знаю, – спокойно улыбнулся брат.

– Как? Откуда?

– Когда кто-то влюблен, это сразу видно…

– Да?

– Но раз уж ты сам начал, позволю себе дать совет. Если она тебе нравится, подари ей что-нибудь.

– Что? – растерялся Вася.

– Например, цветы. Девушки это любят, поверь.

– Но… Но Жак – не обыкновенная девушка, Анри! Как я это сделаю?

– Очень просто. Возьми самые красивые розы из нашего сада. Подойди к ней, держа букет за спиной, скажи, что у нее красивые глаза, улыбка, волосы, да, в конце концов, что она, Жаклин, самая красивая девушка на свете…

– Нет! – воскликнул Вася и стал пунцовым, как свекла. – Я не смогу…

– Дурашек, – вздохнул Анри. – Ну, тогда скажи о чем-нибудь постороннем, например, какая сегодня прекрасная погода.

– Ну, – успокоился Вася, – а потом?

– А потом все равно придется сказать, что Жаклин – красавица, такая же, как эти самые розы, что ты ей даришь, а может, и еще красивее… Станешь на одно колено… Помнишь, как в детстве перед Бэлой, когда мы спасли ее от Зовель?

– Но… Бэла – это просто Бэла. А Жак – это… это…

– Не Жак, а Жаклин, – сухо оборвал старший брат. – Жак – это пацаненок в юбке, а Жаклин – прекрасная принцесса, которая кое-кого свела с ума.

– Я не смогу, – выдохнул Вася.

– Тогда ты – знаешь кто? Трусливая тухлятина. Вот.

Старший брат демонстративно отвернулся. И это было невыносимо.

– Что? Кто я? – набычился Вася, сжав кулаки.

– Если не попытаешься признаться ей сейчас, то не сделаешь этого никогда. Понял? Так и останешься тухлой труслятиной… То есть трусливой тухлятиной.

– Ну… ладно, – сквозь зубы процедил Вася.

Но одно непредвиденное обстоятельство все-таки помешало ему это сделать.

***

Мэри гуляла в саду, когда вдруг увидела идущего по аллее взволнованного Васю. Мэри окликнула сына.