Сергей Бойко - Тайны старого подвала

– И мое тоже, – очень серьезно добавил Вовка, и все рассмеялись.

– Да, против таких аргументов не попрешь! – смеялся Дубинин-старший. – Ладно, завтра же… да чего уж там, сегодня приду с приборами и начну измерять.

Они еще поговорили о старой школе, вспомнили учителей, былое, прошлись по классам и расстались друзьями.

– Папа, а можно я с тобой буду подвал измерять? – попросил Вовка, когда они, взявшись за руки, шли через пустырь.

– Как выучишь уроки, сынок. Понял?

– Понял, папка!

Отец пошел на работу, а сын побежал домой.

Всю вторую половину дня Дубинин-старший вместе с тремя рабочими ходили по подвалу, измеряли, брали пробы камня, простукивали… Вовка, выучив уроки, прибежал тоже, но не столько помогал, сколько путался под ногами. А Николай Андреевич сидел молча в кресле у камина и кутался в плед. Ему было холодно. Ярко горел камин, тепло окутывало его ноги и тело, а озноб не проходил… Николай Андреевич с ужасом ждал результатов осмотра.

В восемь вечера Дубинин-старший прекратил работы и решил завтра с утра их продолжить.

…И вот снова он с рабочими делает промеры подвала, считает и что-то помечает на бумаге, Вовка бегает рядом /в субботу школа не работает/, а старый директор школы снова зябко кутается в плед.

Лишь к полудню работа подходит к завершению и Николай Андреевич со страхом ждет решения. Рабочие покидают подвал, а Дубинин-старший подходит к креслу. Николай Андреевич не оборачивается к нему. Он боится лицом к лицу встретить горе, чтобы ученик не заметил слез на его щеках. Вовка садится на низенькую скамеечку у ног старика и тоже смотрит на отца.

И в это время, в эту самую минуту из глубины подвала вдруг слышится мелодия… Да, та самая мелодия, которую Миша Дубинин так любил в детстве… Она звучала с экрана в его любимом кинофильме… Вот она громче, громче, и вот звучат и слова:

Песня приближалась, а вместе с ней и дюжина огоньков, которые, казалось, сами плыли в воздухе.

Но вот хорошо стали слышны размеренные шаги, и из темноты, держа в руках горящую свечку, первым вышел седобородый старец в белых одеждах, а следом за ним не стройной толпой шла группа людей: старых и молодых, мужчин и женщин. И среди ровного шума шагов выделялся стук деревянного костыля или ноги. Когда группа подошла ближе, Вовка увидел виновника этого стука – старуху с нечесаными волосами, в грязной одежде, из-под которой была видна костяная нога.

– Здравствуйте, люди! – молодцеватым голосом произнес старец, подходя к камину, – мы идем – к вам с добром. – Он остановился, а за ним, чуть поодаль, остановилась и группа его странных спутников.

Николай Андреевич засиял. Он быстро поднялся с кресла и поспешил навстречу седобородому старцу. Он узнал его. Если бы было можно, директор музея обнял бы Короля волшебной страны: так вовремя он появился, но Николай Андреевич не знал, разрешено ли это в волшебной стране.

– Здравствуйте, люди! – повторил Король, опустив свой посох. – Я, Король волшебной страны, и любимые герои сказок, приветствуем вас!

Николай Андреевич в волнении только кивнул головой, а начальник СМУ растерянно поздоровался, не зная как себя вести. Он почти был уверен, что эту инсценировку с участием актеров подготовил Николай Андреевич. Только он никак не мог понять, где же до этого актеры прятались. А Вовка, ошеломленный, стоял и не двигался. От удивления он не мог произнести ни слова.

– Мы пришли поговорить с вами! – продолжал старец. – Мы знаем, что сегодня решается судьба этой пристани волшебных героев. Нам известно, что вы хотите закрыть окошечко в нашу волшебную страну. Не сделайте непоправимую ошибку, люди!

Дубинин-старший молчал: он еще не определил своего поведения в этой ситуации. Не знал: смеяться ли ему, внимая игре актеров или принять за правду рассказ Николая Андреевича о волшебной стране.

– Мы ее еще не сделали, правда, Миша? – сказал Николай Андреевич, не оборачиваясь к ученику, а во все глаза глядя на Короля. И опять начальник СМУ промолчал.

Вовка хотел крикнуть ему: папка, отвечай же! Но в это время Король величаво сказал:

– Иван-царевич, Рике-хохолок, Дровосек!

Из группы гостей вышел рослый золотоволосый красавец, косая сажень в плечах. Добрая улыбка плыла на его губах и возле него еще страшнее казался Рике-Хохолок и еще старее Дровосек из сказки "Мальчик с пальчик".

– Вы, мужчины, принесите-ка сюда большой черный стол – тот, что мы вчера принесли на границу, а вы, женщины, Марья Искусница, Василиса Прекрасная, Марья Моревна, накроете на стол!.. Баба Яга, и тебе есть дело, отыщи-ка скатерть шелковую да покрой стол.

– А мне что делать? – робко спросила маленькая замарашка, выходя вперед.

– А ты, Золушка, следи за камином. Подвесь-ка побольше котел для чая, да травы в него брось подушистее!

А Дубинин-старший все еще терялся в сомнениях: кто это – актеры из театра которые пришли его разыграть, или… неодушевленные существа, которые порождены нашим воображением.

Пока герои волшебных сказок выполняли его приказы, Король опустился в высокое кресло /его принес Никита Кожемяка/ у камина и предложил сесть людям /им поднес стулья Карлсон, каждый раз приговаривая, что он лучший в мире подавальщик стульев/.

– Я знаю, у нас не получится разговора, пока вы не узнаете, с кем вы имеете дело. Не так ли? – Он выразительно посмотрел на Дубинина-старшего. Тот кивнул головой. – Вы думаете, что мы – актеры, не слишком ли много артистов для этого представления?

Дубинин-старший подумал, что старец прав.

– Нет, мы не актеры, мы жители Волшебной страны. Подойди, человек, – он продолжал смотреть на начальника СМУ, – и возьми меня за руку.

Дубинин сделал это и почувствовал холод. У живого человека такой руки не бывает.

– Мы – миражи. А одеты в телесную оболочку благодаря вашему воображению. Садись, человек, разговор у нас будет долгий. Мы – миражи, и поэтому к тебе в СМУ мы прийти не можем. Не хватает мыслительной энергии. Она есть только в таких вот сказочных пристанях, как этот школьный подвал, наполненный детскими поделками. Только через это чудесное окошечко мы и можем прийти к вам, людям, или… вы – к нам.

– Мы… можем попасть в волшебную страну? – воскликнул Николай Андреевич и схватил и сжал детскую ручонку. – Ты слышишь, Вовка?