Роберт Льюис Стивенсон - 7 лучших историй для мальчиков

– От таких ли дикарей вы убежали, Айртон?

– Да, капитан, все эти племена, кочующие по Центральной Австралии, похожи друг на друга. Только здесь вы видите лишь кучку этих бедняг, а по берегам Дарлинга живут многолюдные племена, во главе которых стоят вожди, облеченные грозной властью.

– Что же может делать европеец среди этих туземцев? – спросил Джон Манглс.

– То, что делал я, – ответил Айртон – он охотится с ними, ловит рыбу, принимает участие в их битвах. С ним, как я уже вам говорил, обращаются в зависимости от тех услуг, какие он оказывает племени, и если европеец с головой и храбрый, то он занимает видное положение в племени.

– Но все же он остается пленником? – спросила Мэри Грант.

– Конечно, и с него не спускают глаз ни днем, ни ночью.

– Тем не менее вам, Айртон, удалось же бежать, – вмешался в разговор майор.

– Да, мистер Мак-Наббс, удалось благодаря сражению, происшедшему между моим племенем и соседним. Мне повезло: я бежал и, конечно, не жалею об этом. Но если бы понадобилось проделать все это снова, то, мне кажется, я предпочел бы вечное рабство тем мукам, какие пришлось мне испытать, перебираясь через пустыни Центральной Австралии. Дай бог, чтобы капитан Грант не попытался спастись таким же образом!

– Ну конечно, мисс Грант, нам следует желать, чтобы ваш отец находился в плену у туземного племени, – промолвил Джон Манглс. – Нам будет тогда гораздо легче найти его следы, чем в том случае, если б он бродил по лесам.

– Вы все еще надеетесь? – спросила молодая девушка.

– Я не перестаю надеяться на то, что когда-нибудь увижу вас счастливой, мисс Мэри.

Взгляд влажных от слез глаз Мэри Грант послужил благодарностью молодому капитану.

В то время как велся этот разговор, среди туземцев началось какое-то необычайное движение: они громко кричали, бегали туда и сюда, хватали свое оружие и, казалось, были охвачены какой-то дикой яростью.

Гленарван не мог понять, что творится с дикарями, но тут майор обратился к боцману:

– Скажите, Айртон: раз вы так долго прожили у австралийцев, вы, верно, понимаете язык этих дикарей?

– Не совсем-то понимаю, – ответил боцман, – ибо у каждого племени свое особое наречие. Но все же, мне кажется, я догадываюсь, в чем дело: желая отблагодарить мистера Гленарвана за угощение, эти дикари собираются показать ему подобие боя.

Он был прав. Туземцы без дальних слов набросились друг на друга с хорошо разыгранной яростью.

Действительно, по словам путешественников, австралийцы превосходные актеры; и в данном случае они проявили недюжинный талант.

Все их оружие и для нападения и для защиты состоит из палицы – дубины, способной проломить самый крепкий череп, – и из секиры вроде индейского томагавка, сделанной из куска очень крепного заостренного камня, зажатого между двумя палками и прикрепленного к ним растительным клеем. Эта секира с длинной ручкой, в десять футов, является грозным оружием в бою и полезным инструментом в мирное время. Сообразно обстоятельствам, она отсекает либо головы, либо ветки, врубается то в людские тела, то в древесные стволы.

Бойцы с воплями кидались друг на друга, махая палицами и секирами. Одни падали, точно мертвые, другие издавали победный крик. Женщины, особенно старухи, словно одержимые, подстрекали бойцов, набрасывались на мнимые трупы и делали вид, что терзают их с яростью. Элен все время боялась, как бы эта игра не превратилась в настоящий бой. Впрочем, дети, принимавшие участие в этом мнимом сражении, тузили друг друга по-настоящему; особенно неистовствовали девочки, награждая друг друга полновесными тумаками.

Этот мнимый бой длился уже минут десять, как вдруг дикари сразу остановились. Оружие выпало из их рук. Глубокая тишина сменила шум и сумятицу. Туземцы застыли в своих позах, словно действующие лица в живых картинах. Казалось, они окаменели. Что же было причиной этой внезапной перемены, этого оцепенения? Скоро это выяснилось. Над вершинами камедных деревьев появилась стая какаду. Птицы наполняли воздух своей болтовней; их яркое оперение делало стаю похожей на летающую радугу. Это-то появление разноцветной стаи и прервало бой: война сменялась более полезным занятием – охотой.

Один из туземцев, захватив какое-то оружие своеобразной формы, выкрашенное в красный цвет, покинул своих все еще неподвижных товарищей и, пробираясь между деревьями и кустами, направился к тому месту, над которым виднелась стая какаду. Он двигался ползком, бесшумно, не задевая ни одного листика, не сдвигая с места ни одного камешка. Казалось, скользит какая-то тень.

Подкравшись к птицам на достаточно близкое расстояние, дикарь метнул свое оружие. Оно понеслось по горизонтальной линии, футах в двух от земли. Пролетев так футов около сорока, оно, не ударившись о землю, вдруг под прямым углом устремилось вверх, поднялось футов на сто, сразило с дюжину птиц, а затем, описав параболу, вернулось назад и упало к ногам охотника.

Гленарван и его спутники были поражены – они не верили своим глазам.

– Это бумеранг, – пояснил Айртон.

– Бумеранг! Австралийский бумеранг! – воскликнул Паганель и мигом бросился поднимать это удивительное оружие, чтобы, как ребенок, «посмотреть, что там внутри»

Действительно, можно было подумать, что внутри этого бумеранга скрыт какой-то механизм, что какая-то внезапно отпущенная пружина изменяет его направление. Но ничего подобного не было. Бумеранг состоял просто-напросто из изогнутого куска твердого дерева длиной в тридцать-сорок дюймов. Толщина этого куска в середине равнялась приблизительно трем дюймам, а оба конца его были заострены. Его вогнутая часть была на полдюйма уже остальной. Края выпуклой стороны были заострены. Все это было столь же несложно, как и непонятно.

– Так вот он, этот пресловутый бумеранг! – сказал Паганель, тщательно осмотрев странное оружие. – Кусок дерева и больше ничего. Но почему же он, двигаясь в горизонтальном направлении, вдруг поднимается вверх, а затем возвращается к тому, кто его кинул? Ни ученые, ни путешественники не могли до сих пор найти объяснение этому явлению.

– Не похож ли в этом отношении бумеранг на серсо? Ведь брошенное известным образом, оно возвращается к своей точке отправления, – промолвил Джон Манглс.

– Или, скорее, не схоже ли это явление с попятным движением биллиардного шара, получившего удар кием в определенную точку? – добавил Гленарван.

– Никоим образом, – ответил Паганель. – В обоих этих случаях имеется точка опоры, которая обусловливает обратное действие: у серсо – земля, а у биллиардного шара – поверхность биллиарда. Но здесь такой точки опоры нет: оружие не касается земли, а тем не менее оно поднимается на значительную высоту.