Кирилл Сомов - И нет у него тайн

— Ваша светлость, вот, ведьмака изловили, оборотня. Теперь ему пятки поджарим, вот и костер развели.

Барон Лещинский издали оглядел лежавшего на земле мальчика, сказал в сторонку, своей верной троице — Кшиштофу, Збигневу и Войцеху:

— Ишь ты, такой мелкий, а уже оборотень...

И, вновь обращаясь к Пшеславу:

— Ну так что остановились, продолжайте!

В наступивших сумерках он не узнал Винса, но мальчик закричал, теряя остаток сил:

— Пан Лещинский! Умоляю, спасите меня!! Это я, Винсент!! Я не виновен!!

Лещинский, собравшийся было уезжать, обернулся и подъехал поближе. Он вгляделся в лицо мальчика, затем спешился и встал на колено возле него:

— Вот так встреча! — ухмыльнулся он. — Я уж было решил, что и косточки твои волки по норам растащили, а ты жив-здоров! Так что тут за история с оборотнями?

Винс повертел головой — веревка врезалась в горло. Через силу проговорил:

— Они думают, что я волкулак какой-то, а я и не знаю, кто это... Скажите им, что я не виноват ни в чем...

— Кхм, с какой радости я должен тебе помогать? Помнится, ты меня и сам прикончить собирался? А-а, вспомнил, то-то же... — барон откровенно насмехался над мальчишкой, — Теперь ты видишь, как все неоднозначно — смертельный враг может спасти тебе жизнь!.. Это тебе урок, Винсент, запомни его.

Он поднялся и строго взглянул на растерявшегося немного Пшеслава:

— С чего же ты взял, что это волкулак? Отвечай! Где вы его отыскали?

— Ваша светлость! — заторопился тот, — Я нашел его в лесу. Он там с волчицей разговаривал! Клянусь Езусом Христом, это правда!

— Разговаривал с волчицей?! — Лещинский опешил и перевел взгляд на Винса. — Что за бред?!

— Да... — потерянно подтвердил мальчик. — Она все-все понимала... Я сам не знаю, почему...

Барон умолк, пытаясь обдумать сказанное.

— Хорошо... Было это или не было, к делу не относится. Однако, что же с тобой делать?.. Мне уже не хочется видеть тебя в слугах, как постоянное напоминание о происшедшей неудаче.

— Отдайте меня Стефану! — невольно вырвалось у Винса.

Лещинский поморщился, услыхав столь ненавистное имя, потом произнес, более суровым тоном, оглядывая безмолвную толпу:

— Слушайте меня! Я запрещаю вам сжигать этого мальчика! Более того, повелеваю отвезти его в поместье пана Сендинежа-младшего, пусть он распоряжается судьбой этого щенка по своему умсотрению. И запомните — если он умрет, я буду весьма, повторяю, весьма розочарован!!

Пшеслав принял сказанное на свой счет и потерянно свесил руки — эх... такое развлечение пропало зря... Но он не посмел перечить.

А барон склонился к Винсу и сказал еле слышно:

— Передай своему дружку Стефану, что я никогда и ничего не забываю. Ты понял? Пусть только немного подрастет, я все ему припомню. И в особенности мое унижение...

— Благодарю вас, пан барон... — прошептал Винс, пытаясь проглотить комок, вставший в горле, то ли от веревки, то ли от слез. — Но как же вы оказались здесь? Ведь вы... Вы уезжали...

— Ты еще не понял? — удивленно спросил Лещинский. — Это же моя деревня! Дела были кой-какие, решил заглянуть по пути. И, как видишь, весьма вовремя! Ну все, хватит болтовни! Поднимайте его, кладите на телегу и везите!

Отдав приказ, он вскочил на коня, тронул повод и уехал прочь, даже не оглянувшись.

По толпе прокатился гул — кто сожалел об отмененной казни, кто наоборот, радовался за спасенную жизнь.

К Винсу подбежал счастливый донельзя Стась, обнял его и поцеловал в обе щеки:

— Я так рад! Прости меня, прости! И брата моего прости! Мы хотели помочь, правда! Он не знал, что так получится!

Винс приподнял ладонь, хотел погладить лохматую макушку Стаськи, но не сумел — силы таяли с каждым новым мгновением.

— Я не сержусь... — только и прошептал он.

Отец близнецов подогнал телегу. Он чувствовал себя виноватым за то, что поддался уговорам Пшеслава. Осторожно переложил в нее Винса, а сам взялся за вожжи.

— Пап! Можно мне с вами? — спросил Стась, что крутился рядом.

— Нет, ступай домой! Скажи мамке, чтобы выпустила Славоя, а то замерзнет в погребе.

— Винс! Прощай! Ты приезжай к нам, ладно?! — закричал Стась вдогонку тронувшейся телеге, но Винс уже не мог ничего ответить. Он наконец-то потерял сознание...

Спохватился Пшеслав, видя, что может остаться и без денег также. Он подбежал к телеге и запрыгнул в нее, бросив на ходу:

— Пожалуй, проедусь с вами. Хочу убедиться, что с мальчишкой все будет в порядке.

Такая двуличность могла покоробить кого угодно, только не односельчан, прекрасно знавших его натуру.

К «оборотню» уже был потерян интерес, когда оказалось, что обвинения ошибочны. Только малыш Стаська бежал рядом с колесом, провожая телегу за околицу, надеясь, что отец передумает и все же возьмет его с собой. Но отец шуганул мальчишку, ведь уже вечер, еще заблудится.

Лошадка выбралась на проселочную дорогу и побрела, сонно понурив голову...

Выезжать из деревни на ночь глядя было очень опрометчиво. По дорогам шныряли лихие люди, сбившиеся в разбойничьи шайки, от которых не было спасения запоздавшему путнику. Но судьба должно быть решила, что на долю Винса выпало уже достаточно злоключений и до усадьбы Стефана мальчика довезли благополучно.

У ворот вышла небольшая заминка — после недавних событий стража была усилена и телегу пропускать не хотели. Помогло то, что отец близняшек часто привозил сюда продукты и его признал кто-то из стражников.

— Проезжай! — махнул рукой старший и телега проскрипела в раскрытые ворота.

Кто-то сбегал к маленькому хозяину, сообщил о гостях. И Стефан вышел во двор. Он не спеша подошел к телеге, не теряя достоинства; заглянул... Его глаза раскрылись, донельзя удивленные. Потом он громко воскликнул, не скрывая радости:

— Винсент! Ты здесь! Живой!

Он подбежал, схватил Винса за руку, затряс ее. И лишь теперь заметил, что его друг безмолвен и неподвижен.

— Что с ним? — спросил Стефан у Пшеслава, стоявшего рядом. — Что вы с ним сделали?

Пшеслав кашлянул, собираясь с мыслями, и ответил:

— У него рана на ноге, должно быть уже и загноилась. Лекарь нужен...

— Да, да, лекарь, ну конечно! Живо, лекаря сюда! Разыщите, где бы ни был!

Слуги помчались на поиски, а Винса было велено перенести в уже знакомую ему комнатку, под присмотр доброй девушки Марты. Вот уж она обрадовалась!

Стефан не отходил и на минуту от постели друга. А Винс ничего этого не слышал, он витал где-то далеко-далеко, в черной непроглядной глубине, отчаянно сопротивляясь смертельной лихорадке.

— Вот беда... — сокрушалась Марта, смывая с безжизненного тела мальчика болотную грязь и присохшую кровь. — За что же ему, бедному, такие мучения? Кто ж над ним так поизмывался?..