Владислав Крапивин - Давно закончилась осада…

— Совсем ничего? — улыбнулся он, потому что, конечно же, это была шутка.

— Почти, — серьезно сказала Оленька.

Он кивнул, поддаваясь игре:

— Да, я хочу.

— Закройте глаза.

Коля, улыбаясь, закрыл. И слышал, как мурлычет котенок, как тихо дышит Оленька. Она тепло дунула ему в лоб.

— Вот так… Нет, не открывайте глаз! Сосчитайте до десяти. И потом уж откройте…

Коля послушно сосчитал. Медленно поднял веки. Оленьки не было. Нигде. Показалось только, что за углом дома стихли быстрые легкие шаги. Коля бросился туда, но там увидел лишь нагромождение ракушечных глыб. И отчетливо понял, что Оленьку не догонит, не найдет.

Но досады и печали не было. И… страха никакого не было. Совсем. Не было так, что Коля даже удивился: неужели это он обмирал недавно, шагая по пустой Екатерининской?

Насвистывая, Коля перешел площадь, оказался на Морской. Было красиво, лунно, даже сказочно. Было по-прежнему безлюдно, однако в этом безлюдье не пряталось никакой угрозы. Проходя мимо развалин, Коля знал, что в их черной пустоте нет никого и ничего. А если и есть какие-то трюмники или другие загадочные существа, то они безобидны, стесняются людей и никогда не вылезут наружу…

Коля поднялся по лестнице, вдоль которой стояли маленькие черные кипарисы. Оказался в переулке, где заборы были сложены из темного, пористого, как губка, камня. Прошел еще два квартала и — вот он, Косой переулок.

В лунном свете навстречу шла девочка. Это была Саша.

— Господи… Куда ты подевался? Я не знала, что и думать! — Саша часто дышала.

— А как ты догадалась, что меня нет? — снисходительно сказал Коля. Он чуял Сашино беспокойство, но оно казалось пустяком.

— Я… не догадалась, а увидела… Тетя Таня дала мне ключ и сказала: «Сходи, посмотри не забыл ли этот бездельник прикрутить лампу. Заснет, а лампа начнет коптить…»

«Не за лампу она боялась, а за меня», — понял Коля.

— И что было дальше?

— Я пошла, а замок открыть не смогла. Ключ такой… хитрый… Пошла к твоему окошку, чтобы взглянуть, и вижу — тебя на постели нет. И окно прикрыто еле-еле… Я так перепугалась.

— Отчего же? Вот глупая, — ласково сказал Коля.

— Может, и глупая, а… я же знаю, что бывают такие люди, лунатики называются. Когда полная луна, ходят, будто во сне, по крышам да по карнизам. Падают и разбиваются…

— Никогда они не разбиваются, на то и лунатики, — наставительно сказал Коля. — Да я и не лунатик, не бойся. Просто решил прогуляться вечером ради интереса… А ты перепугалась и пошла искать?

Саша опустила голову. Засопела и чуть ли не всхлипнула.

— Ну-ну, без сырости, — сказал Коля и взял Сашу за ладони. Они были холодные.

— Ты, небось, продрог, — прошептала Саша. — Одет еле-еле…

— Нисколько! Я и думать забыл про холод! А вот ты продрогла. Пальцы как ледяшки… — Он приподнял ее руки и жарко подышал на пальцы. — Теплее стало?

— Теплее…

«Саша, а я видел девочку и нашел ей котенка!» — чуть не сказал Коля. Но удержался. Потому что она сразу: «Страх какой…», и тогда придется щелкать по носу. К тому же ясно, что это не та девочка. Просто случилось удивительное совпадение. Хотя… если Женя Славутский станет снова рассказывать про барабанщика, Коля уже не будет думать, что это просто сказка.

— Пошли, — сказал он Саше. И они, держась за руки, двинулись к дому. Яркая луна смотрела на них с высоты.

— Коля, хочешь, я тебе рубаху сошью? — вдруг тихонько спросила Саша.

— Какую рубаху? — удивился он.

— Флотскую. С большим синим воротником. В таких иногда матросы ходят, которые с заграничных судов… Красиво так…

— Небось, мальчишки засмеют…

— Да с чего же? Над флотским ни над чем не смеются. Хоть над нашим, хоть над заграничным…

— Ну, сшей…

Они вошли во двор. На крыльце стояла Татьяна Фаддеевна.

— Нагулялся? — устало сказала она. — Вот и ладно… Сашенька, спасибо тебе, ты иди домой, спать пора. А мы поговорим…

В комнате Коля сразу сказал:

— А чего такого? Я решил погулять в ночных развалинах, чтобы прогнать из себя всякий страх. А то вы постоянно намекаете, что я трус.

— Видимо, не трус, раз не побоялся нарушить мой запрет и не стал лежать, как было велено… Ладно! Поскольку ты все равно не спишь, вернемся к дневным делам. Нам пора поговорить со всей ответственностью…

Коля был спокоен и внутренне весел. Оленька сказала правду: он и правда ничего не боялся. По крайней мере, в данный момент. И самой чувствительной тетушкиной кары не боялся тоже. Поэтому сказал беспечно:

— А может быть, лучше завтра? Иначе придется спать на животе, а я не умею…

Татьяна Фаддеевна стиснула пальцы.

— Ты можешь хоть на пять минут стать серьезным?!

А он разве не серьезен?

Татьяна Фаддеевна смотрела в темное окно.

— Я хочу сказать вот про что… Сядь. — (Коля быстро сел на постель). — Я… Борис Петрович… он сегодня… предложил мне стать его женой.

— Да? — скучновато сказал Коля.

— Да… и я не понимаю твоего молчания.

— Тё-Таня… — внутри у Коли предательски щекотались смешинки. — Я то при чем? Не мне же он предложил.

— Ты в самом деле несносный мальчишка, — скорбно сказала Татьяна Фаддеевна.

— Но почему? Я… просто не знаю что сказать. В чем тут новость? Все к тому и шло…

— Но сегодня он это сделал официально.

— А вы что ему сказали… официально?

— Я сказала, что посоветуюсь с тобой.

— Зачем?!

— Николя… Мы одна семья, это изменило бы всю нашу жизнь, и я считаю себя не вправе… если ты не согласен…

— Да согласен я, согласен!.. Только дайте одно обещание.

— Какое же?

— Что вы с доктором не станете отправлять меня в Симферополь, на пансион. Если окажусь вдруг тут не ко двору…

— Николя! Как у тебя поворачивается язык… такое…

— Обещаете не отправлять?

— Обещаю… хотя, наверное, следовало бы отправить. Борис Петрович никогда не позволит такого. По-моему, он к тебе слишком снисходителен.

— Он ко мне справедлив… А мы поместимся здесь втроем?

— Это ведь еще не сейчас… Вдова Кондратьева готова недорого уступить нам дом, и можно будет сделать пристрой для гостиной и ванной…

— Вот видите, вы уже все обдумали, — снисходительно сказал Коля. — Ой! У меня еще одно условие…

— Не слишком ли много условий, друг мой? — тетушка, видимо, обрела уже прежнюю уверенность.

— Не много! Летом вы позволите мне гулять босиком!

Татьяна Фаддеевна возвела глаза к потолку…

Саша и правда сшила Коле рубашку с иностранным матросским воротником. Не сразу, а к лету.

Давно уже прошла Пасха, пробежал май — с густеющей зеленью трав, цветом акаций и еще каких-то южных деревьев. На дворе у Лазуновых два неторопливых каменщика пристраивали к дому помещение из широких брусьев инкерманского камня. В отношениях доктора и тетушки, кажется ничего не изменилось. Венчание было отложено до того срока, когда будет готова пристройка.