Виталий Коржиков - Коготь динозавра

А Коля и Василий Григорьевич одну за другой откупоривали бутылки с нарзаном из запасов Церендоржа.

«Газик» всё ближе прижимался к горам, которые сначала спокойно голубели вдалеке, потом чётко обозначились на фоне неба — с прыгающими архарами, козлами, — а теперь встали над долиной. Вершины их начинали быстро краснеть, будто металл в огне.

Наконец дорога пошла у самого их подножия и вынырнула в широкую долину, которая когда-то наверняка была огромным озером.

Откуда-то вдруг потянуло ветром, а вместе с ним в машину отчётливо поплыл большой широкий шум.

Бата с улыбкой прислушался.

— Похоже на море… — неуверенно произнёс Коля.

— Море! — подмигнул Бата и пришпорил «газик».

И, вспоминая всё, что недавно случилось, Светка вдруг спросила:

— Василий Григорьевич, а в море у вас бывало что-нибудь такое?

Вика исподлобья посмотрела на его крепкие руки, на загорелое лицо и смущённо притихла в ожидании.

Она чувствовала, как что-то с ней начинает происходить. И экипаж не казался ей уже совсем чужим. И старушкина юрта, и мираж, и лагерь в пустыне, и радуга — всё было не таким уж обычным.

А то, что рядом сидел человек, который мог так просто вспомнить Индию, Японию, Гавану, вдруг удивительно приближало тот мир, о котором она мечтала… Вике показалось, что жалеет она об Артеке уже не так, как раньше, но признаться себе в этом не хотела.

Василий Григорьевич, что-то припоминая, посмотрел на Светку, сказал, усмехнувшись:

— Что-нибудь бывало…

И сказал он это так, что все почувствовали, как здорово это «бывало», и каждому захотелось испытать что-то похожее.

Неожиданно Бата затормозил у старой юрты. Недалеко от неё островком возвышался скалистый холм. По одну сторону холма на поляне чернело давнее кострище, а по другую — между гор — уходило вверх ущелье, в котором среди жаркого лета лежал лёд. В вышине по скалам прыгали горные козлы.

— Ну вот, здесь будем отдыхать! — сказал Церендорж.

— Отдыхать, когда рядом горы? — удивился Генка. И, помахав рукой — «привет!» — припустил вверх.

Ущелье пробиралось среди потрескавшихся скал и осыпей щебёнки. Иногда над головой нависали утёсы. Но повсюду — то тут, то там — яркими пучками пробивалась молодая трава.

Внизу рядом с тропкой тянулись языки тающего снега. Они горбились, вспучивались, и в их глубине открывались гроты. По краям льдин собирались капли, и тоненький ручеёк бежал вниз по дну провала.

Ребята прыгали с камня на камень — за Генкой потянулась вся экспедиция. Людмила Ивановна взмахивала руками, призывая к осторожности, — они только что наткнулись на разбившегося когда-то козлёнка… Но ребята торопились, и лишь Светка то и дело оглядывалась на замыкающего шествие Василия Григорьевича. Тельняшка его была на месте.

Но вот подъём кончился, и к ногам словно подкатилась мягкая зелёная площадка: отдыхайте, любуйтесь поднимающейся рядом вершиной! Она уже стала такой алой, словно кто-то внутри её вздувал кузнечные мехи…

Светка, щурясь из-под ладони, посмотрела на вершину и сказала:

— А ето что?

На самой верхушке горы было сложено невысокое каменистое обо — наверное, его сложили благодарные путники.

Из глубины обо вырывался язычок пламени, будто кто-то внутри его только что разложил костёр.

— Интересно! — вскинулся Генка. — Надо посмотреть!

И вместе с Колей, а за ними и Светка, они пробежали через влажный ледяной язык и стали взбираться вверх по осыпи.

— Мальчики, мальчики! Подождите! — закричала Людмила Ивановна и стала карабкаться вслед за ними.

Василий Григорьевич лёг на траву. Вика села рядом, обхватив колени, и они вместе стали наблюдать, как цепочкой — один за другим — подтягивается вверх отчаянная команда.

Впереди всех лез Генка, за ним, иногда на четвереньках, карабкалась Светка. Она пыталась сдержать Генкину прыть:

— Куда торопишься? К звёздам? Разве хорошо оставлять товарища на земле?

Коля шёл последним. Он страховал ответственного работника пионерской организации и то и дело оказывал ему поддержку. Корона Людмилы Ивановны при подъёме то толкала голову вверх, то отбрасывала назад. А из-под каблуков быстрыми родничками выбрасывалась щебёнка. На долю белых туфель за этот день выпало тоже немало испытаний.

Наконец альпинисты перевалили за край горы и, наклонившись над обо, вдруг разом закричали и стали размахивать руками: «Сюда! Сюда!»

Вику охватило волнение. Взлетая из-за гор, прямые лучи солнца отбрасывали на сопки, на облака четыре гигантские тени. И перед нею словно бы вдруг ожили иллюстрации к книгам Жюля Верна и её собственные фантазии. Но этот необыкновенный, фантастический мир был теперь не где-то далеко, а рядом. И мужественными людьми, стоявшими на краю скалы в лучах заката, были не капитан Немо, не капитан Грант, а Светка, Генка, Коля и Людмила Ивановна.

— Сюда! — махал Генка, и громадная тень, падавшая от него на розовое облако, тоже звала: «Сюда!»

Но Вика покачала головой и задумчиво стала спускаться вниз.

Вика подошла к юрте. Пламя костра дышало уже во все стороны, и Церендорж зачем-то подбрасывал в него вместо дров камни. Бага рядом точил нож, а возле «газика» на привязи ходила коза и недоуменно поворачивалась к ним то одним, то другим боком.

Звяканье ножа становилось всё назойливей. И Вика с грустью посмотрела на козу, которая вместе с ними еле вырвалась из потока и которую теперь собирались преподнести на ужин…

«Ещё будут жевать и приговаривать: «Какой вкусный был динозавр!» — подумала она. Вика исподлобья бросила взгляд на Бату и Церендоржа — они занимались своим делом — и тихо подошла к козе.

Вика погладила её, потрогала рога, и бедняга посмотрела в ответ такими глазами, будто понимала, какая горькая уготована ей судьба.

Вику словно обожгло жалостью и вдруг, неожиданно для себя, она развязала верёвку и подтолкнула козу. Коза непонятливо глянула на неё, дёрнула рогами и, не торопясь, пошла вверх.

Но едва она добралась до первых скал, как что-то поняла, ударила копытцами и побежала по уступам.

Бата тем временем провёл пальцем по лезвию ножа, оглянулся и, вдруг подпрыгнув, с криком сорвался с места.

— Ай-яяй! — закричал Церендорж.

— В чём дело? — спросил, подходя к юрте, Василий Григорьевич, будто ничего не видел.

— Как что? Злые духи! — крикнул Церендорж, показывая на верёвку. — Ужин убежал! — и припустил за Батой.